Мы спустились в долину, освещенную косыми солнечными лучами, словно мощным прожектором на съемочной площадке. Иногда на Марсе меня нет-нет да и охватывало чувство абсолютной нереальности происходящего, особенно в такие моменты, как сейчас: я глядел на длинные черные тени гор, разрезающих долину пополам, и вдыхал затхло-кисловатый марсианский воздух, сдвинув кислородную маску и отбросив сигарету.
Загадочными артефактами выглядели обломки покореженной техники: ГРВ, севший на обода проколотых колес, поржавевший джип «хонда» с газотурбинным двигателем. Возле запыленной бетонки, которая кольцом огибала долину и почти сливалась с ландшафтом, стояло одноэтажное здание из грубо отесанных каменных блоков с провалами узких черных окон, на стене которого было намалевано грубой малярной кистью какое-то подобие летающей тарелки, а дальше шла надпись «Ночной клуб „У Глюка“. Музыка, куры-гриль, прохладительные напитки, выпивка!» Да-а-а, с фантазией тут жили ребята!
В небе парила одинокая гарпия, и, если бы не обилие красных оттенков и не неестественно отвесные скалы, можно было бы подумать, что мы на Земле, где-нибудь в мексиканских прериях века двадцатого.
Нас с Ириной нагнал итальянец Джованни Муррей.
— Красиво, правда? — обратился он к Ирине.
— Да, — просто ответила она, — очень. Я всегда любила восход солнца.
— Вы такая очаровательная девушка и такая смелая, — воодушевленно продолжал он. — Я до сих пор не могу забыть, как лихо вы подстрелили этого грифа, что напал на сеньора Охотника, — это было великолепно! Вы служили в русской армии?
— Нет, — ответила Ирина, поморщившись, — я занималась в стрелковом кружке.
— Это так необычно для такой хрупкой красавицы, я слышал, что женщины в России очень мужественны.
— Конечно, — Ирина кисло улыбнулась, — дромадера на скаку остановят, в горящий реактор войдут.
— У вас есть вопросы к гиду? — не выдержал я потока его славословий.
Ирина бросила на меня удивленный взгляд.
— Простите, что прервал вашу беседу, сеньор Охотник. — Он слегка поклонился в мою сторону. — Кстати, как вас зовут?
— Странный, — ответил я.
— О, это кличка?
— Это мое свойство. — Он начинал меня слегка раздражать.
— Хм… Интересно. — Он загадочно улыбнулся. — Я хотел спросить у вас.
— Спрашивайте.
— А правда вы приведете нашу группу к этой загадочной базе, которая затеряна где-то на этой планете? Этот старик… там, у поселения… он говорил…
— Мне платят за то, — ответил я с видом разухабистого наемника, чтоб сбить с него этот романтический налет, — чтобы вы добрались до вулкана Олимп, а не для того, чтобы мы искали марсианскую Аркадию. Понимаете? Есть реальность и мечты. За мечты на Марсе люди расплачиваются жизнью — такова здесь реальность.
— Значит, вы уверены, что этой базы не существует? — Он смотрел на меня с оттенком сожаления.
— Если многие тысячи людей за почти двести лет ничего не нашли здесь, а планета, надо сказать, не слишком огромная, — значит, искать нечего. — Я закурил. — И потом — вы можете поверить, что кто-то контролирует Марс? Я здесь пять лет, и если честно, все, что я наблюдал, — это повальная анархия и дикость. А вы думаете, что у кого-то на полке лежат ключи от Марса и он ими не пользуется? Опасаясь, наверное, военной инспекции ООН? Или что с Марса уволят? Или вы считаете, что эту базу бок о бок с военными строили зеленые человечки, которые не хотят, чтобы люди сильно размножались на Марсе?
— Вы — жестокий утилитарист. — Он пытался сделать вид, что мои доводы неубедительны.
— Это Марс, — сказал я резко, — а не ролевая игра и не «Star Galaksy».
— Но я кое-что слышал об этой базе еще на Земле. — Он хитро улыбнулся.
— Представляю себе… — Я посмотрел на него с сожалением: такие, как он, на Марсе долго не живут.
— Зря вы иронизируете. — Он нахмурился. — На Земле я возглавлял правительственную комиссию по вопросам космических и атмосферных аномалий. Организация у нас была большая, и даже я не мог контролировать все целиком, не говоря уж о некоторых подразделениях, которые у нас числились только на бумаге. Мы вообще не догадывались, чем занимаются эти хозяйственные и аналитические структуры нашей организации, которыми фактически руководили военные ведомства, хотя формально все отделы подчинялись научному правительственному комитету при Римском университете «La Sapienza». И вот однажды пришла в наш отдел разнарядка на участие во втором этапе колонизации Марса, «Терра-2». На Марсе к тому времени начали наблюдаться пространственные аномалии, как и на Луне, и, естественно, мы, как специалисты, должны были обезопасить первых поселенцев, сделав все возможное, чтобы аномалии не повлияли на жизнь на планете и не помешали развитию колонии. Как вы помните, «Терра-1», начавшаяся более ста лет назад, предусматривала, что в терраформировании Марса будут принимать участие роботы и люди, прилетевшие на Марс навсегда. Хотя климат на Земле постепенно пришел в некое равновесие, идея колонизации казалась спасительной даже тогда. И надо сказать, опыт у нас в изучении аномалий имелся, синьор Охотник! Я не могу рассказать всего, но скажу, что наша комиссия во многом продвинула мировую науку в целом! И мне совершенно непонятно, почему на Марсе сейчас происходит то, что происходит… — Он мрачно замолчал. — Вы думаете, что я скучающий миллионер? Я полетел на Марс на деньги, собранные добровольцами нашего института, и только лишь для того, чтобы разобраться — каким образом и что именно пошло не так. Наши инструкции были достаточно близки к реальности и почти все проверены на опыте… Да-да, не улыбайтесь…
— Я не иронизирую. — Он начал мне уже нравиться своим одержимым наивным энтузиазмом. — Редко на Марсе можно встретить настоящего ученого, особенно специалиста по глюкам.
— Вы, как я понял, тоже многого достигли в изучении этих аномалий, — он слегка поклонился, — несмотря на то что действовали в основном эмпирическими и флюктуативными категориями. Вы — молодец: мыслящий Охотник с живым умом…
— Мне всегда казалось, что итальянцы — верх галантности. — Я опять заулыбался: что-то в нем было трогательное — ведь он фактически кабинетный ученый, даже и близко не представляющий, что здесь происходит.
— Благодарю вас, синьор. — Он вновь поклонился. — Так вот, я продолжу. Наши лаборатории подготовили полный отчет по аномалиям в тесном сотрудничестве с учеными России, Европы, Америки, Бразилии и Китая, работа была проделана колоссальная, были созданы инструкции, подробные описания, сняты некоторые грифы секретности, многое объяснялось. Были и предупреждения — серьезные предупреждения по поводу валового характера возникновения аномалий. Люди были подготовлены. Мы обратили внимание, что количество наблюдаемых аномалий на той же Луне резко возросло после появления на ней автоматических станций и экспедиций «Аполлон». То есть когда человек заинтересовался своим ближайшим спутником всерьез. Мы сделали предположение, что такая ситуация может повториться на Марсе, — и, как видите, не ошиблись. Ну да ладно, я подхожу к главному. Так вот — самые подробные и секретные инструкции направлялись непосредственно в Министерство обороны, департамент космических войск. И однажды нам пришла депеша с приказом подготовить подобный пакет инструкций с учетом действий людей в экстремальных ситуациях высокогорных марсианских районов при повышенном радиоактивном излучении и электромагнитных полевых искажениях в рамках проекта пятидесятилетней давности под названием «Зеркало-13», и стояла подпись командующего Космическим Спецкорпусом сил ООН. С нас всех взяли строжайшие подписки о том, что если хоть полслова мы скажем об этом не в стенах нашего комитета, то нас ожидает «полная профессиональная дисквалификация». Мы это понимали не только как крах карьеры — один из наших стажеров продал какую-то минимальную информацию журналистам, а через два дня исчез, пропал и не объявился ни дома, ни на работе. Через неделю его труп обнаружила береговая полиция — несчастный поехал на курорт, никого не предупредив, там до бесчувствия напился и полез в воду… Конечно, этому никто не поверил. Да… вот так… А вы говорите, что «Зеркало-13» — это миф. Ради мифа не убивают, разве что фанатики…
