Я некоторое время смотрел на него, пытаясь осмыслить услышанное, и думал — а не является ли он сам таким фанатиком, эдаким сумасшедшим профессором, который ради доказательства теории может полететь на другую планету безо всякой подготовки и конкретного плана действий? Грань между гениальностью и безумием достаточно зыбка — безумие зачастую необходимый фактор таланта, так как дает свободу от предрассудков и стереотипов. В науке это важно… да… Это не группа, а какой-то ящик Пандоры: сюрпризы один за одним. Я немного нервничал, но старался держать себя в руках.
— Поймите же, — он комично прижал коротенькие ручки к бочкообразной груди, усиленной стандартным бронежилетом, — Земля остро нуждалась в инопланетной колонии после изменения климата… и тут…
— Скажите, пожалуйста, профессор… — Я сделал задумчивое лицо, словно что-то вспоминал. — А вы никогда не сталкивались с четвертым особым десантным спецкорпусом космических войск?
Он посмотрел на меня как-то с прищуром, что-то похожее на подозрение мелькнуло в его глазах, но потом он бросил взгляд на Ирину, которая за все время не проронила ни слова, и отвел глаза.
— Это была одна-единственная наша поездка с целью выездного инструктажа личного состава, — сказал он медленно. — А почему вы спросили?
— Долго объяснять. — Я тоже посмотрел на Ирину — она казалась абсолютно спокойной и внимательно слушала наш разговор. — Считайте, что это интуиция неглупого Охотника.
Он наконец доверительно улыбнулся и кивнул:
— Все-таки я разбираюсь в людях, вопреки мнению моей жены и тещи: они думают, что я без царя в голове, раз пишу стихи! — Он поклонился еще раз и, дав дромадеру шпоры, вернулся к основной группе.
— Ну, что скажете? — Я обратился к Ирине.
— А что я должна сказать? — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Вы до сих пор меня в чем-то подозреваете?
— А посудите сами… — Я насмешливо посмотрел в ее сердитые глаза. — Вы и ваша история уже связаны с этой легендарной базой, ну хорошо, ваш муж, правда, я пока не понимаю как, но это вопрос времени. Поверьте — ни в чем плохом я не подозреваю вас, но я уверен, что вы неслучайно устроились на эту работу и неслучайно появились на этой планете. Вот, как на грех, у нас тут в кустах оказался рояль в виде полусумасшедшего итальянца-профессора, который тоже интересуется ЭТИМ «зеркалом». И не исключено, что он даже инструктировал вашего бывшего мужа, — вам не кажется, что в Солнечной системе становится тесновато, — и везде натыкаешься на людей с похожими историями?
— И что, вы намекаете на то, что я сама организовала этот тур и наняла транспортный корабль, ограбив перед этим несколько международных банков?
— Нет, я так не думаю, — ответил я примирительным тоном. — Я думаю, что тот, кто организовал этот тур, остался на Земле, а сюда послал одного или нескольких своих помощников.
— Вы думаете, среди нас есть шпион? — Что-то похожее на испуг промелькнуло на ее лице.
— Ну, шпион не шпион, а младший помощник старшего кукловода — я бы это так назвал. — Я старательно подбирал каждое слово: напугать ее совсем не входило в мои планы.
— И что же теперь делать? — Она растерянно обернулась в сторону туристов.
— Во-первых — не нервничать, это раз. — Я подъехал поближе к ней и попытался вновь провернуть трюк с ее ладонью, но она увернулась. — Может, это всего лишь уникальные совпадения и неуемная подозрительность.
— Хорошо вам говорить — «не нервничать». А я теперь буду думать: кто же из этих милых людей может оказаться агентом правительства, который ищет эту базу…
— Да далась вам эта база!.. — Я в сердцах хлопнул себя по колену.
— Да на хрен она мне не сдалась! — запальчиво ответила она.
Я вздрогнул: это было первое грубое слово, которое я услышал от нее за всю дорогу. Наверное, наслушалась Йоргена с Сибиллой… да и я тоже хорош…
— И мне, — буркнул я мрачно. — В гробу я ее цинковом видел, в пластиковых тапочках… до Олимпа — и по домам…
— Не переживайте, — сказала Ирина с каким-то ласковым придыханием, — мы так и сделаем: до Олимпа — и по домам…
Как мне хотелось бы ей поверить, господи боже марсианский!
— Во-вторых, — продолжил я, стиснув зубы, — в рамках нашего с вами сотрудничества у меня к вам вопрос: что вы можете рассказать мне о каждом члене вашей группы?
— А что? — Ирина удивилась. — Я их подноготную знать не должна, да и они не особо делятся: у каждого свои заморочки с этой поездкой связаны. Анкеты проверяют в офисе, кандидатуры либо утверждают, либо отклоняют, выдают космическую визу, прикрепляют гида — и все.
— Ну, какое-то свое мнение, наблюдение за характерами, потом вы хотя бы представляете, кто откуда?
— Итальянец — милый, — сказала она серьезно.
— Конечно, милый: он на вас просто неприлично пялился. — Мне решительно не нравилось, что Джованни вдруг уже «милый».
— Это его проблемы, — сказала она строго. — Я на работе, а он мой подопечный, и здесь Марс, а не место для дурацкого флирта.
На душе у меня заметно потеплело.
— Увлеченный специалист, — продолжила Ирина, — эмоциональный, рассеянный, на роль «засланца» не тянет.
— Хорошо, — согласился я, — я также считаю. А дальше?
— Крис Паттерсон — типичный обыватель, пресытившийся жизнью папенькин сынок, а папенька, судя по всему, далеко не бедный — часы у Криса стоят, наверное, как новый автомобиль экстра-класса. Непосредственность ребенка, интеллектом явно не обезображен — вывод напрашивается: нет.
— Он говорил, что он экзобиолог — специалист по неземным формам жизни, — вставил я.
— Вы сами в это верите? — Ирина хмыкнула. — Помните, как он из дота на собачек марсианских любовался, даже на видео их не заснял, хотя всегда с камерой ходит. Это у него выпендреж чистой воды!
— Ну да, — я кивнул, — похоже на то. А японка?
— Аюми Сокато? — Она пожала плечами. — Для азиатки очень эмоциональная внешне: «болтушка и хохотушка», так она сама себя называет. Любит стихи Арсения Тарковского и американский рок. Она не глупа. Но с космосом никак не связана: по профессии переводчик, муж — богатый швейцарец, — он-то и оплатил поездку.
— Я бы свою жену близко к Марсу не подпустил, — я покачал головой, — цепями бы приковал, свозил бы в пару горячих точек, но только не сюда…
Ирина вновь изучающе поглядела на меня.
— Это проявление вашего мужского шовинизма? — с любопытством спросила она. — Вам, значит, можно?
— Нет. — Я опять закурил. — Это было бы проявление заботы о любимом человеке, в виде сохранения ему жизни.
— А если бы ваша жена предложила вам лететь с ней?
— Тогда я бы поселился с супругой в военном лагере на полгодика, как было в моем случае, прошел бы с ней интенсивный курс физической и психологической подготовки, а потом, если бы желание лететь на Марс у нее не прошло… ну… не знаю… можно было бы попробовать…
