— Бедная ваша жена. — Ирина рассмеялась.
— Она не бедная, — я хмыкнул, — я пять лет назад развелся и не жалею об этом.
Я мысленно себя поздравил: по тому взгляду, который я перехватил у Ирины, я понял, что мои акции пошли на повышение курса.
— Извините, — сказала она таким тоном, каким уместнее было бы сказать: «Ну и хорошо, что так все получилось».
— Ничего страшного. — Я вздохнул с облегчением.
— Еще Аюми занималась айкидо и макраме.
— И еще оригами, буриме и харакири! — не смог я сдержаться.
— Ну что вы говорите ерунду! — Ирина громко рассмеялась.
— Простите, просто красиво прозвучало. — Я тоже заулыбался: приятно, когда на твои плоские шутки реагирует умная женщина, — это добрый знак. Хотя, даже зная Ирину… потерять контакт с ней тоже элементарно…
— В общем, тонкой азиатской натуры не понять: к чему такой жизнерадостной и не отягощенной проблемами женщине Марс? Не знаю. Теоретически она может на кого-нибудь работать.
— Ну, это только теоретически, — я задумчиво выдохнул дым сигареты, — а на практике сомнительно: непохожа она на натренированного бойца невидимого фронта, хотя… поставим пока знак вопроса.
— Азиз Алима, гражданин Саудовской Аравии, — продолжала Ирина тоном школьного учителя — я даже пожалел, что не записываю. — Про него знаю только из разговоров между туристами. Учился в Колумбийском университете. Слышала краем уха, что он поссорился с отцом-миллиардером, и тот сказал, что не простит сына, пока тот не станет настоящим мужчиной. Вот он и полетел. Увлекается растафарианством — на этой почве, наверное, и поругались: семьи у них строгие, а этот понахватался в Америке всякой ереси, не свойственной арабскому быту.
— Да. — Я улыбнулся опять. — Аллах с Джа не уживутся…
— Он тоже не подходит на роль лазутчика, — кивнула Ирина.
— Да уж, не очень… — Я погрузился в размышления: принимая во внимание тот факт, что в армейской разведке космических сил работают профи, каждый может оказаться агентом с четко отработанной легендой и отвлекающим имиджем, если, конечно, это армейская разведка. Такой человек, по логике вещей, должен быть здорово на виду, быть заметным, чтобы никто про него не подумал, будто он «крот». А вообще — дурацкий разговор я затеял: это в дороге, да и со скуки, и девушка-гид мне понравилась — вот я перед ней и выпендриваюсь, набиваю себе цену, Охотник-супергерой. Какая база? Какая армейская разведка? Какие лазутчики, на фиг?! Дэн, остановись!
— А вот этот тип мне кажется достаточно подозрительным… — Ирине явно понравилась эта игра в следователя. — Аурелиано Скорцес, бразилец. Судя по его имени, родители были поклонниками Маркеса. Без комбеза напоминает священника — аккуратно постриженные волосы до плеч, легкая залысина на затылке, любит носить длинные темные рубашки с воротом под горло, мрачен, неразговорчив, речь громкая, интонации резкие, странный блеск в глазах. Может, он принимает наркотики?
— А из биографии что-нибудь известно? — Я подавил зевок: ночная дорога давала о себе знать.
— Я же говорю: почти ничего, он что-то упоминал о религиозной секте «Последние Клирики» — возможно, он в ней состоит. У них старинная организация, возникшая на Земле в две тысячи одиннадцатом году, течение: финалисты. Они проповедовали конец света. Своеобразная эсхатология. Очень эрудированный человек. Пока мы летели сюда на корабле, Аюми, чтобы убить время, часто сидела за кроссвордами, а некоторые слова всей группой отгадывали — и ноль эффекта, зато Аурелиано с ходу, как заранее знал уже. Колючий умник, одним словом. Подходит идеально под злодея — настолько идеально, что наверняка не он. Если только…
— Если только что? — спросил я.
— Если только он не является реальным религиозным фанатиком и не собирается здесь никого облагодетельствовать в насильственном порядке или устроить конец жизни на Марсе.
— Знаете, Ирина, — я мрачно улыбнулся, — мне иногда кажется, что Марс — это огромная психбольница, ей-богу: тут адекватных людей наперечет. Оно и понятно: человек, у которого все в порядке, сюда не полетит.
— Вы меня тоже считаете чокнутой? — Она посмотрела на меня щелками гневных глаз, из которых шло жесткое когерентное излучение.
— А вы меня? — Я улыбнулся.
— После развода, наверное, вам было неуютно дома… — Она опустила взгляд.
— А вам после странной смерти вашего мужа. — Я решил обменяться откровенностями.
— Ну да… — Она произнесла это очень тихо. — Но мы не сумасшедшие… Мне кажется… мне кажется, Земля последние столетия учила только животному выживанию. В современном обществе не хватает реализации многих инстинктов… позитивной реализации. На Марсе можно было все построить с нуля… Марс мог бы стать чем-то иным, но почему-то не стал… то есть стал, но также грубо… Вы понимаете, что я хочу сказать?
— Да, Ирина. — Я внимательно посмотрел ей в глаза, и у меня появилось ощущение, что между нами возникла какая-то прочная взаимосвязь. — Я очень хорошо понимаю вас… как никто здесь… Мне кажется…
Она вдруг взяла мою руку и едва заметно сжала ее своей ладонью. Меня пробрала легкая дрожь…
— Осталось трое, — все так же тихо сказала Ирина, сама смутившись. — Аида Дронова, полячка, по специальности — художник.
— И как она вам? — Корпуса завода заметно выросли и были совсем рядом.
— Экзальтированная особа, — Ирина пожала плечами, — мнительная и эмоциональная. Сказала, что полетела на Марс за свежими образами для своих работ…
— Самое скверное место для поиска свежих образов, — вставил я.
— Не знаю, — сказала Ирина, — возможно, но творческие люди зачастую являются сложноорганизованными личностями, и их мотивация может выглядеть неестественной для окружающих…
Она сейчас опять была гидом, который рассказывает об особенностях творческой личности на Марсе периода упадка колониальной экспансии.
— Деньги на поездку ей дал один меценат, который спит и видит себя владельцем сенсационной серии картин «Марс глазами художника». Хотя мне показалось, что она большая любительница преувеличить, не знаю: и замужем она была пять раз, и фотомоделью работала, и последний ее любовник, известный артист, ее замуж звал, а она отказалась, и чуть ли не рак у нее был, а потом прошел… Очень любит посплетничать.
— Ну понятно, а оставшиеся двое?
— Рой Гронфилд — отставной полковник из Штатов. Проповедует культ самца-супермена. Полетел, естественно, чтобы доказать всему миру, на что годятся «настоящие мужчины из Техаса».
— Еще один закомплексованный хрен. — Я вздохнул: голова отказывалась работать, а интуиция уже крепко спала.
— И последняя в нашем списке… — Ирина тоже устала — глаза ее напоминали два глубоких омута. — Лайла Блери. Француженка. Ее дед был кореец, служил в северокорейской армии. Родители ее в раннем возрасте погибли в авиакатастрофе, а вырастила тетка-кореянка. Манерой поведения она, конечно, напоминает… эту… как ее… женщину легкого поведения.
