— Все назад, в ангар, — театральным шепотом произнес я.
Туристы попятились.
Я не отрываясь смотрел на зависший объект, концентрируя свои эмоции на спокойствие, безразличие и созерцательность. Я представлял себе наш спокойный и размеренный путь, мерное покачивание седла, тихие разговоры, флягу со спиртом — словом, все умиротворяющее и обыденное…
Глюк продолжал висеть в вечернем небе, и мне это не нравилось. Затем на его боку зажглась ярко-желтая точка, и мне это еще сильнее не понравилось, но я и виду не подал, продолжая думать обо всем расслабляющем и абстрактном. Точка стала расти, расти, пока не вздула бок сигары неким крупным в размерах, желтовато-оранжевым апельсином, напоминающим модель солнца из голографического проектора в планетарии. Затем этот шар начал вращаться вокруг своей оси — и вдруг, совершенно неожиданно, подскочил вверх и свечкой скрылся в вечернем небе. В воздухе раздался слабый свист и хлопок… Я слегка стиснул зубы, и… глюк поплыл дальше…
— Разродился. — Я выдохнул, утирая холодный пот со лба…
— Ну что там? — прошептал из-за спины полковник.
— Все нормально, — я поднял руку вверх, — через пять минут выступаем…
Холодало, изо рта вылетали небольшие облачка пара. Глюк неожиданно стал набирать скорость и уже через минуту исчез за горизонтом.
Меня не покидало чувство, что глюк устроил это представление специально для нас, правда, и его сюжет, и тем более суть мог понять только такой же глюк, как и он сам.
Наконец мы вышли на маршрут и продолжили свой путь на северо-восток, по южной оконечности долины Амазония, вдоль самого плоскогорья. Небо темнело. Туристы сбились в кучу вокруг полковника и о чем-то болтали — наверное, обсуждали ужасное происшествие. Йорген с Сибиллой прикрывали тылы, а я, довольный, что на время меня оставят в покое, опять, как вчера, пристроил своего верблюда рядом с Ириной, оправдывая себя тем, что нам надо поговорить по делу.
Плечи Ирины были поникшими, лицо из-под шлема выглядело печальным и равнодушным ко всему вокруг. Она опять что-то набивала в своем планшете — наверное, описывала глюк, который мы недавно видели.
Я подъехал к ней поближе:
— Не отвлекаю?
— Сейчас, минутку… — Она набила еще несколько строк, затем выключила планшет и убрала в седельную сумку. — Это просто ужасно, — произнесла она наконец, — у меня до сих пор не укладывается в голове этот кошмар… Вы были правы: в нашей группе действует какой-то агент… Зачем ему понадобилось убивать безобидного и жизнерадостного профессора? Вы кого-нибудь подозреваете?
— Пока — нет, — ответил я, — но кто-то хочет, чтобы я подозревал вас.
Я извлек из наколенного кармана бластер и протянул Ирине как можно незаметнее. Она посмотрела на меня с изумлением.
— Берите, берите, — сказал я тихо, — спрячьте в кобуру и накрепко застегните ее.
Ирина послушно взяла оружие и, мельком взглянув на счетчик зарядов, убрала в кобуру.
— Какой подонок, — пробормотала она, — вы правда считаете, что нашим жизням ничто не угрожает сейчас?
— Вам я скажу об истинном положении вещей. — Я тяжело вздохнул: вместо того чтобы говорить с прекрасной девушкой о поэзии или музыке, мне опять нужно было что-то вынюхивать, вытягивать из нее, придираться к словам, втираться в доверие… Обязательно устрою ей какой-нибудь праздник в Городе. Если к тому моменту у нас будут еще поводы для праздников… — Нам, скорее всего, вообще ничто угрожать не будет, если мы поймем логику событий и мотивы убийцы, — продолжил я. — Есть некая опасность, и единственный человек, которому она угрожает, — это вы, Ирина.
— Я? — Она резко повернула ко мне испуганное лицо. — Но почему именно мне должно что-то угрожать? Вы ведь сможете меня защитить?
Я поклялся себе тут же, что ни один волос не упадет с ее головы, пока я рядом.
— Я, конечно, буду всегда вас защищать, Ирина, — сказал я, сделав ударение на слове «всегда», — но, чтобы облегчить эту задачу, расскажите мне все, что вы знаете. Пока вы мне не сказали ни про вашего мужа, ни про то, как вы оказались на Марсе и зачем стали гидом. Важна любая информация, понимаете?
— Да… — произнесла она медленно, — я понимаю.
Повисло молчание — решится она или нет? Довериться мне, почти незнакомому ей человеку? А вдруг она и вправду что-то знает и боится сказать или просто не хочет откровенничать?
— Ирина, поймите же меня, — сказал я мягко, но решительно, — мне вовсе не доставляет удовольствия мучить вас расспросами, но ситуация слишком опасна, чтобы сейчас что-либо скрывать.
— Конечно… — Она тяжело вздохнула. — Но я почти все вам рассказала. Я не сказала только, что наш развод с мужем был фиктивным…
Она вновь вздохнула, глядя куда-то вдаль.
— Фиктивным? — переспросил я. — То есть?
— Поймите, он ведь работал в разведке и рассказывал мне очень мало: сплошные тайны и недомолвки, особенно если речь заходила о работе…
Я резко обернулся, чтобы проверить, не наблюдает ли за нами кто-нибудь из туристов.
— Продолжайте, — приободрил я ее.
— Ну вот… я и говорю — он очень мало делился со мной даже элементарными вещами; иногда это выводило меня из себя, но он говорил: «Потерпи немножко, скоро все у нас будет очень-очень хорошо». А когда я возражала, что у нас и так все отлично, он улыбался так загадочно и отвечал, что так хорошо, что я себе даже представить не могу. И когда я его начинала расспрашивать — отшучивался, что будем жить как в раю, даже лучше. Меня это иногда пугало, а он утешал, что осталось совсем немного и я сама все узнаю. Иногда после таких разговоров он повторял одну странную фразу: «Вышел Пантеон на балкон — а оказался в подвале он». Как-то раз он сказал, что через месяц у него очень важная командировка и мы не увидимся полгода, зато потом-то уже вообще не надо будет расставаться. Он попросил меня уволиться с работы, записал на стрелковые курсы и попросил пойти обучаться на гида экстремального туризма по марсианской программе. Я спросила — зачем? Он сказал, что это простая формальность и ничего страшного, сказал, что мне нужен официальный повод для полета на Марс, куда его скоро переведут работать. Полетим мы в разных кораблях, но на Марсе уже будем неразлучно вместе. А перед этим нам надо развестись, потому что по марсианским законам земные браки там недействительны, а вот когда мы туда прилетим, зарегистрируемся заново.
Я сказала тогда, что ходят слухи, будто Марс очень далек от тех райских условий, про которые он мне говорил. На что он ответил — это кому как. И рассмеялся. Потом он возил меня в какой-то крупный медицинский центр, сказал, что я должна пройти какое-то обследование на совместимость с марсианским климатом. У меня взяли анализ крови из пальца, сделали снимок сетчатки глаза и просветили каким-то прибором. Он взял у доктора диск с результатами и сказал, что со мной все в полном порядке. Он уехал в свою командировку, а через три с половиной месяца мне сообщили, что он погиб при исполнении служебного долга, передали мне его награды и какие-то вещи.
