– Не-эт, государь токмо чары пригубливал, – пренебрежительно отмахнулся Федор. – Считай, наравне с кравчим своим, ну разве чуток поболе. Ентот глоток, опосля и Дмитрий два.
– Вот и ты так же должен был, – поучительно заметил я, но нотаций читать не стал.
В конце концов, выпито не так чтоб очень, плюс волнения и переживания сегодняшнего дня, так что это даже на пользу – стресс снимет. Опять же у него и без меня хватает любителей отругать, одна Мария Григорьевна чего стоит.
К тому же царевич, не дожидаясь моих упреков, замахал на меня руками:
– Да памятаю я все, княже. И без того в ушах цельный вечер словеса отца Антония жужжали, потому, сколь мог, удерживался. Он ить мне цельную речь закатил опосля твоего ухода из Запасного дворца. Дескать, сказано... – Федор нахмурился, припоминая, но ненадолго, все-таки память у него отличная, – в книге Исуса сына Сирахова: «Против вина не показывай себя храбрым, ибо многих погубило вино», и еще сказано там же, что вино и женщины развратят разумных. И еще... – Он вновь задумался, но на сей раз безрезультатно, пожаловавшись: – Не помню.
– Ясно, – вздохнул я, с усмешкой добавив: – Зеленый змий по голове настучал.
– Ну да, ну да, – охотно закивал он, даже не расслышав сказанного, но обрадованный тем, что я не рвусь зачитывать лекцию о вреде пьянства и алкоголизма, и смущенно пояснил: – Я ить потому к тебе и засобирался. Мыслю, уж больно матушка недовольна будет, коли запах учует. – И совсем по-детски попросил: – Ты ей завтра не сказывай, ладноть?
– Ладноть, – рассеянно отозвался я, продолжая недоумевать, отчего у меня на сердце так тяжко.
Ну выпил юный престолоблюститель, потому и такой возбужденный. В остальном-то у него полный порядок. А что на щеках румянец, чересчур словоохотлив и то и дело заливисто хохочет – тоже понятно. Непривычна ему выпивка, вот и...
Ах да, Ксения Борисовна!
Однако и тут, стоило мне осведомиться у царевича, спрашивал ли Дмитрий о его сестре, ответ я получил самый что ни на есть успокоительный.
Мол, всего один разок, да и то, услышав от Федора нашу с ним «домашнюю заготовку», не возмущался и не бушевал, не говоря уж о том, чтоб послать за ней нарочного. Всего-навсего коротко кивнул, соглашаясь с убедительными доводами, и даже слегка повинился, что об этом ему как-то не подумалось.
То есть получалось, что и тут полный порядок. Так почему же мне не по себе?
«Мнительным, наверное, становлюсь, не иначе», – решил я.
Увы, но предчувствие меня не обмануло...
Глава 3
Двойной удар
Меня разбудили тяжелые шаги в коридорчике. Кто-то неуверенно топтался подле двери в мою опочивальню.
«Холопы не должны, – лениво сквозь сон подумалось мне, – да их сюда ночью никто и не пропустит. Тогда кого еще черт принес и... как? А впрочем...» – И я повернулся на другой бок, в надежде догнать и вернуть сладкий сон, где я стоял наедине с Ксенией где-то на балконе, рядом никого, ее рука в моей и...
В общем, приятный сон, так что ни к чему отвлекаться. Тем более на лестнице караул, а потому...
Блаженная дрема вновь охватила меня, и я стал погружаться в негу забвения, но тут дверь в мою опочивальню распахнулась и кто-то резко и грубо содрал с меня одеяло.
Я подскочил и резко сел на постели.
Хорошо, что у меня в спальне горит средневековый ночник, то есть лампадка – все-таки есть в христианстве полезные обычаи, – так что стоящего передо мной Архипушку удалось разглядеть сразу. Альбинос со всклокоченными волосами испуганно тыкал пальцем куда-то за свою спину, после чего недолго думая схватил меня за руку и попытался утащить в коридор.
Выползать в чем мать родила не хотелось, но терпения мне хватило лишь на сапоги со штанами. Сунув за голенище засапожник, я аккуратно вытянул из ножен саблю и выскочил следом за мальчишкой, прикидывая, что же могло случиться, и опасаясь самого худшего.
Выскочил и... опешил.
Лежащий недалеко от порога моей комнаты человек по своему виду и особенно одеждой на ночного злоумышленника не походил. Да и второй, что склонился над ним, тоже в киллеры не годился – они в кальсонах не ходят. В смысле, только в них одних.
К тому же оба смутно белеющих в предутренней темноте силуэта мне кого-то напоми...
– Это яд, – уверенно заметила склонившаяся над лежащим фигура голосом... Квентина. – Помнится, читал я в хрониках...
Он еще что-то рассказывал, суетливо пытаясь помочь, пока я кое-как относил тяжелого и что-то невнятно мычащего Федора, так и не желавшего открывать глаза, на его постель.
Нет, я не надеялся, что мой ученик попросту пьян. Мы расстались ближе к полуночи, да и то я чуть ли не силком отправил его спать – уж слишком он был возбужден и пошел только после того, как выжал из меня во второй раз «Вдоль обрыва, по-над пропастью...».
Так вот, когда он уходил из моей комнаты, то был трезв или почти трезв, а подозревать, что он втихую вылакал у себя в опочивальне флягу с водкой, все равно что утверждать, будто апостол Павел тайный сатанист.
Но и об отравлении, честно говоря, если бы не Квентин, не подумал, решив, что царевич попросту заболел. Мало ли, печень схватило с непривычки – все-таки алкоголь он принял впервые в жизни, или еще что заболело, но шотландец так твердо настаивал на своей версии, что я призадумался.
Получалось, если Дуглас все-таки прав, нельзя терять ни минуты, а коль он ошибся, то от рвотного Федору хуже не станет, благо, что любая болезнь, пусть и внезапно напавшая, терпит со временем.
Конечно, сюда бы лучше всего Марью Петровну, но... Ах, как не вовремя вернулась вчера на Никитскую моя травница. Но при отравлении ждать нельзя, тут нужны безотлагательные меры – я выбежал в коридор и опрометью слетел по лестнице. Два ратника уже озадаченно переглядывались между собой, заслышав шум.
– Ты, – ткнул я пальцем в Миколу Пояска, – немедля беги на мое подворье, поднимай там мою ключницу и скажи, что Федор Борисович... – Я замешкался, не желая произносить вслух это гадкое слово, но все-таки выдавил из себя: – Вроде бы отравлен. Чем – не ведаю, так что пусть тащит все. Если спросит – как он, скажи, что плох и в беспамятстве, глаз не открывает вовсе. Вместе с нею сюда.
Поясок кивнул и улетучился.
– Теперь ты, Ждан, – повернулся я ко второму. – Вначале беги к старшому. У нас ныне из десятников Горчай?
– Он, – утвердительно кивнул ратник.
– Скажи, чтоб усилил посты и пусть поднимает запасную смену. После этого сразу буди холопов и вели топить печь и греть воду, много воды. Сам же с полным ведром холодной в опочивальню к Федору Борисовичу. Бегом!
– А тута кого? – растерялся Ждан. – Вдруг ворог...
– Поздно, был уже ворог, – мрачно ответил я.
