Книга Поднимите мне веки, страница 97. Автор книги Валерий Елманов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Поднимите мне веки»

Cтраница 97

– Я же говорил, что тебе этого не понять, – вздохнул я. – Дело в том, что…


Коли ты в Расее власть,

Дак и правь Расеей всласть,

А в мою судьбу не суйся

И в любовь мою не влазь! [77]

Нет, я не процитировал Филатова и не сказал ему нечто в этом духе, как собирался поначалу. Наоборот, осекся и замолк, хоть и с запозданием, но поняв, что нельзя мне, как я первоначально собирался, говорить ему о том, что я и она…

Даже о своих собственных чувствах к Ксении и то нельзя заикаться. Этим я лишь покажу свое уязвимое место, а он их видеть у меня не должен.

Ни одного.

Значит, нужно срочно перекроить весь план разговора, а каким образом? И пожалуй, больше ничего не остается, как напялить маску Мефистофеля…

– Так в чем? – нетерпеливо спросил Дмитрий.

Я равнодушно передернул плечами.

– А ты не понял? – осведомился я и непринужденно продолжил: – Когда ты обещал мне в обмен на победу над шведами и взятие их городов в Эстляндии не трогать Годуновых, то уговор был обо всей семье, а ты… Что касается царицы-вдовы, тут еще куда ни шло. Понимаю, опаска у тебя. А вот с Ксенией Борисовной причина называется иначе.

– И яко же она, по-твоему, прозывается? – криво ухмыльнулся он, усаживаясь на свой стул-кресло верховного судьи.

– Козлиная похоть, – не стал я церемониться в выражениях.

– Ты! – вновь вспыхнул он от гнева, подаваясь вперед. – Запамятовал, кто пред тобой сидит?! Могу напомнить, да так, что небо с овчинку покажется.

Но вскочить со стула у него не получилось – я не дал, решив, что пора переходить в атаку. И вообще, лучшая защита – это нападение.

Подскочив к нему и прижав его плечи к высокой спинке, я угрожающе навис над ним…

Глава 25
Блеф

– А ты сам ведаешь, пред кем тут расселся, жалкая букашка?! – хрипло выдохнул я ему в лицо.

– Неужто и впрямь предо мною потомок еллинского бога? – иронично заметил он, силясь растянуть губы в фальшивой улыбке.

А ведь ты уже напуган. Держишься пока, но если поднажать, то…

И я поднажал.

– Ты хочешь знать, кто я на самом деле? Что ж, попытаюсь тебе пояснить. Сомневаюсь, что поймешь, ничтожный человечек, кто стоит перед тобой. – Выдавать приходилось экспромтом, а потому импровизировал на ходу: – Аз есмь душа Ра, вышедшая из Слова. Душа бога, что создал Шу, и потому ненавижу зло, ибо верю в Маат и живу ею…

Судя по изумленному выражению его лица, он вообще не понимал ничего из моих коротких, обрывистых фраз. Впрочем, я тоже не очень-то постигал их смысл – просто всплыл в памяти подходящий кусок, вот я и цитировал его, по ходу меняя слова, чтоб звучало до предела загадочно и мистически:

– Я Кху, который не может умереть. Сквозь Слово я проник сюда из моего собственного существования и с ним уйду в небытие, когда мне заблагорассудится. И ты, мальчишка, смеешь мне чем-то грозить?! Щенок! Жалкий земной червь!

Кстати, чем больше я осыпал его оскорблениями, тем больше он мне верил.

Очевидно, у парня не могло уложиться в голове, что какой-то холоп, пускай и княжеского рода, но раз на Руси, то все равно холоп, может так нагло унижать самого государя, нещадно втаптывая его в грязь.

Так разговаривать с царем могут позволить себе лишь боги или их потомки.

Признаться, кого именно в данный момент представляю, я и сам не знал, хотя больше склонялся к первому – так оно посолиднее. Да и неважно это. Главное, что доходило, причем не до разума, а до сердца, ибо Дмитрий хотя ничегошеньки не понимал, зато проникался – это куда надежнее.

А в конце своего страстного монолога я даже усилил соответствующие акценты, вовремя вспомнив про Мефистофеля, которого ненадолго выпустил из виду.

– Я старший из древних. Моя душа – это душа богов. Имя же ей – вечность. И мои проявления тоже извечны, потому что я властелин лет и хозяин непостоянства. Тому же, кто попадает в мой котел, уже никогда из него не выбраться. Разве только я не захочу этого сам…

А теперь переход, иначе потом у Дмитрия непременно возникнут вопросы к моей новой ипостаси. Вопросы, на которые, боюсь, мне не отыскать ответа. Не зря же я постарался изменить голос, даже охрип как по заказу.

– И запомни, мне плевать на это человеческое тело. – И я, выставив перед собой руку, посмотрел на нее с легким удивлением. – Я собирался побыть в нем еще лет двадцать, но могу уйти из него хоть завтра. Поэтому мне все равно, оставит ли человечек, в котором я сижу, хоть какое-то потомство после себя.

Финал желательно было сделать оглушающим. Эдакое крещендо и форте фортиссимо, поэтому я, отпустив его плечо, выпрямился и смачно плюнул на пол, после чего резко отвернулся от него и горделиво скрестил руки на груди.

Сзади царило гробовое молчание.

Я украдкой скосил взгляд на Дмитрия. Оказывается, ступор продолжался – государь ошалело взирал на мой плевок.

Ай да Федя, ай да… Короче, молодец!

Вообще-то имелись варианты еще эффектнее – например, плюнуть на его нарядный кафтан, но была опасность переборщить – уж очень горяч парень.

Вот если бы от моего плевка у него начала бы обугливаться ткань одежды, тогда да, но у меня во рту слюна, а не серная кислота, поэтому лучше ограничиться полом.

Но молчание становилось неприлично долгим, поэтому я счел нужным поторопить Дмитрия, а заодно и еще больше запутать ситуацию:

– И помни, что я не желаю, дабы людишки ведали обо мне неположенное им раньше времени, кое еще не пришло, а посему предупреждаю: достаточно тебе произнести вслух хоть слово о том, кто сидит в этом теле, и тогда…

Блин, погорячился!

Кара должна быть немедленной и ужасной, а что я могу? Да и выражение «тот, кто сидит в этом теле» тоже звучало как-то несерьезно. Почему-то в голове всплыл Крошка Енот и «тот, который сидит в пруду».

Хорошо хоть, что Дмитрий не видел этого детского мультика.

Но слово – не воробей, поэтому поправляться я не стал, зато касаемо наказания отыскался относительно приемлемый выход:

– Ты тут поначалу спутал мою кару, решив, что я лишил тебя возможности стать отцом. Что ж, если оно так тебя пугает, то пусть и станет твоим следующим наказанием, только в отличие от этого, кое наложено сейчас, уже навсегда.

Вот так. Это проверить он сможет минимум через девять месяцев. Заодно и намекнул, что теперешняя ситуация поправима, и Дмитрий этот намек тут же понял, иначе бы не встрепенулся.

Очень хорошо. Во взгляде надежда, а в глазах даже не просьба – щенячья мольба. И тихий голос робко осведомился:

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация