Николя приготовился удалиться тем же путем, приведя в порядок несессер на туалетном столике. Его тревожило то, что он мог вылезти из окна лишь головой вперед и рисковал упасть, а падение с такой высоты — четыре или пять туазов — могло быть смертельным. Он принялся отчаянно размышлять. Наконец он решил просто открыть окно в соседней комнате и позвать Бурдо, чтобы он поднес к нему лестницу. В то же мгновение он услышал совсем близко от себя голос инспектора, и через мгновение его голова появилась в круглом оконце. Бурдо тоже подумал о трудностях, с которыми мог бы столкнуться Николя на обратном пути, и предложил свое решение. Николя вылез из окна головой вперед, схватился одной рукой за плечо Бурдо, подтянул ноги, высвободил туловище из рамы и под тяжестью собственного тела оказался на спине инспектора. Спуск был довольно рискованным. Под двойным весом каждая перекладина лестницы прогибалась и скрипела. Наконец они спустились на землю. Николя обул сапоги и замел следы возле розовых кустов. Прежде чем убрать лестницу на место, Николя и Бурдо захлопнули раму круглого окошка, чтобы ничто не могло выдать их вторжение, и когда обнаружится разгром в библиотеке, подозрение падет только на обитателей дворца де Рюиссеков.
Появился Рабуин, обеспокоенный их долгим отсутствием. Они вместе уселись в карету и направились к городу. Николя поведал о перипетиях своего визита и описал загадочное вторжение незнакомца. Бурдо согласился с его предположением, что это не мог быть кто-либо из семьи де Рюиссеков: графу не требовались такие меры предосторожности, чтобы войти в комнату собственного сына. Значит, следовало проверить, не навещал ли его в это время видам. У него могло быть несколько причин для визита в комнату брата. Однако Николя поразила одна деталь: половицы паркета скрипели под ногами незнакомца, но стука его каблуков не было слышно. Значит ли это, что он предпринял те же меры предосторожности, что и Николя?
— Бурдо, — заговорил он, — слуга виконта, этот Ламбер… В ночь допроса он совершенно внезапно появился у меня за спиной. На нем не было туфель, и он даже извинился, сказав, что выбежал из своей комнаты в спешке. Но я заметил, что платье его было в совершенном порядке — ливрея застегнута на все пуговицы, и даже галстук завязан узлом.
— И какой вы делаете из этого вывод?
— Такой, что сами того не желая, мы, возможно, восстановили события той трагической ночи. Мой друг, загадка комнаты, запертой изнутри, разгадана!
— Не понимаю, как можно было сделать это без ключа. Но вы мне все разъясните.
— Очевидное лишает нас зрения! Граф де Рюиссек убит при обстоятельствах, которые мы уже почти выяснили. По причинам, которые нам неизвестны, его убийцы — именно убийцы, потому что для такого убийства нужны сообщники — в карете привозят тело в Гренель. Они проходят через ворота парка, а карета ждет на дороге — в прошлый раз я заметил ее следы. Они берут лестницу, приставляют ее к стене…
— Вы рассказываете так, как будто сами там были!
— Я заметил вмятины от лестницы на земле, когда осматривал парк вечером, сразу после того как мы обнаружили труп виконта. Не забывайте о том, что тело было тяжелым, наполненным свинцом. Вспомните, как мы сейчас спускались!
— Конечно, но вы-то не были набиты свинцом! — улыбнулся Бурдо.
— Чтобы подтащить тело к окну, нужно было не меньше двух человек…
— Но, Николя, вы же говорили, что окна и ставни были заперты изнутри на задвижку. Как эти люди попали в дом? Ничего не складывается.
— Браво, Бурдо! Ваше замечание дало мне ключ к разгадке. Если все окна и двери были закрыты — и надежно закрыты — в тот момент, когда мы обнаружили труп, это значит, что кто-то закрыл их изнутри, так?
— Я все меньше и меньше вас понимаю.
— А чтобы их закрыть, нужно было сначала их открыть. Вот и доказательство! Ах, Бурдо, понимаете ли вы, что Ламбер — один из этих убийц… Все сходится. Вспомните показания мажордома. Он видит своего молодого хозяина, но на самом деле он лишь предполагает, что это виконт, ведь у старика плохое зрение. Молодой человек не говорит ему ни слова. И на это есть причина: если бы он заговорил, Пикар тут же услышал бы, что голос не тот. Почему, Бурдо? Почему?
— Потому что это был не виконт?
— Вот именно. Это был не виконт, а Ламбер. Ламбер, одетый в промокший плащ своего хозяина. Еще раз вспомните показания мажордома — они подтверждают мою версию. Ламбер поднимается наверх, открывает дверь комнаты, входит и запирает дверь на ключ. Он бросает плащ и шляпу на кровать. Эта деталь меня также поразила: знаете ли вы, что плохая примета класть шляпу на кровать, особенно изнанкой вверх?
— Ох уж эти суеверные бретонцы!
— Ну не такие, как шинонцы! Ламбер снимает сапоги — сапоги виконта. Он открывает окна и ставни и спускается по лестнице, чтобы помочь своему сообщнику поднять тело наверх. Он тащит его волоком по комнате — на паркете остались подозрительные следы. Потом он надевает на ноги виконта сапоги, пишет предсмертную записку и стреляет в труп. Сообщник сбегает через окно, Ламбер снова закрывает его и прячется.
— Это довольно рискованно! Почему бы ему не сбежать через коридор? И куда он прячется?
— Вы забываете о выстреле, поднявшем на ноги весь дом. У Ламбера нет времени скрыться. Ему приходится оставаться на месте и довериться удаче.
— Николя, это невозможно. Он бы неминуемо попался.
— А я? В тот момент, когда к комнате приблизился незнакомец, у меня душа ушла в пятки. И что же я сделал?
— Черт возьми! Шкаф?
— У меня богатый опыт обращения со шкафами. В детстве я играл в прятки с… но продолжим. В замке де Ранреев моим любимым укрытием был огромный шкаф, в котором поместился бы в полный рост драгунский офицер. Как и я в минуту опасности, Ламбер должен был укрыться в шкафу — одетым, но босиком, потому что сапоги, в которых он вошел, он надел на труп. Когда граф и Пикар вышли из комнаты, я остался там вместе с месье де Сартином, забившимся в кресло. Мы оба сидели спиной к двери и, следовательно, к шкафу, стоящему справа от входа. Комната была освещена тусклым, рассеянным светом свечи и масляной лампы. Ламбер возник у нас за спиной как по волшебству. Еще бы — ведь он прятался в шкафу! Вот почему мы не видели и не слышали, как он вошел. Прибавьте к этому, Бурдо, что несколько его ответов едва не повели нас по ложному пути. Да, и в самом деле все сходится.
— Какая дерзость! Невозможно вообразить себе подобное бесстыдство и хладнокровие! Я не предполагал подобный оборот!
— Но вы еще не все знаете. Я успел завладеть бумагами, спрятанными за переплетом одной из книг, и думаю, что их-то и искал наш незнакомец. Иначе к чему так издеваться над книгами?
Бурдо на секунду задумался.
— Николя, — заговорил он, — если ваша гипотеза верна, этим незнакомцем мог бы оказаться Ламбер. Кто же еще? Графа можно исключить: графиня, его жена, мертва. О видаме нам ничего не известно. Однако мне не дает покоя одна вещь: я могу понять, что граф де Рюиссек и его семья не желали скандала в связи со вскрытием. И напротив, я нахожу невероятным и странным то, что отец виконта, который не мог не заметить — ведь он видел труп, что его сын умер насильственной смертью, ничего не делает для того, чтобы наказать виновных.
