Крепко взяв его за руку, Николя открыл дверь, ведущую в лавку, и повлек упрямца за собой.
— Время еще есть: трапеза не затянулась. Вы, кажется, обладаете незаурядным красноречием, особенно когда рассказываете о ложах в новой Опере. О, я с вами согласен, зал, действительно, многие подвергают критике. Оркестр звучит глухо, голоса слабые, украшения жалкие, пропорции не соблюдены… А знаменитые ложи! Ах… эти ложи!
При каждом слове Николя подталкивал молодого человека вперед, пока наконец, не дотолкал его до стула и не заставил его сесть.
— Первый ряд расположен слишком низко, — продолжал Николя, — а потому женщины не проявляют к нему интереса. Что же касается вестибюля… вестибюль совершенно недостоин этого величественного здания. Вы не находите? Лестницы слишком крутые и узкие. Никакого простора. А теперь расскажите мне, что вы делали с 30-го по 31-ое мая, точнее, с шестнадцати часов 30-го до шести утра 31-го. Вопрос очень простой. Так что не брыкайтесь. Чем скорее мы завершим нашу беседу, там скорее я разрешу вам отправиться восвояси.
— Чего такого я могу знать, сударь, что может вас заинтересовать?
— Меня интересует многое. А посему я вас слушаю. Или прикажете отвести вас в Большой Шатле? Вам помочь? Для начала скажите мне, в котором часу вы завершили работу 30-го мая, то есть в тот день, когда на площади Людовика XV должны были состояться торжества.
— В шесть часов, это я могу сказать вам не таясь.
— Должен ли я понять, что у вас есть основания что-то скрывать от меня?
Вместо ответа приказчик скорчил выразительную гримасу.
— Вы всегда заканчиваете работу в это время?
— Нет. В тот день господин Гален позволил мне уйти пораньше из лавки, чтобы я успел сходить посмотреть праздник.
— А потом?
— Я вышел на улицу и смешался с толпой.
— Что было дальше?
— Ничего, давка была такая, что на площадь я не пошел, а, пройдя через монастырь фельянов, направился на бульвар.
— Вы вышли на бульвар до начала паники?
— Думаю, что да, хотя точно не знаю.
Николя показалось, что приказчик засомневался в собственных словах.
— Разумеется, — произнес он, — вы могли добраться до Тюильри по разводному мосту.
Шитая белыми нитками хитрость Николя в случае удачи сулила изрядный выигрыш, а потому попробовать стоило.
— Да, вы правы, я и в самом деле пошел по разводному мосту, чтобы выйти прямо к фельянам.
— А потом? — ласково продолжал Николя. — Полагаю, вы воспользовались щедростью нашего доброго прево, приказавшего раздавать бесплатное угощение?
— Хотел воспользоваться, но не сумел пробраться к месту раздачи.
— Мне доложили, что вина было много, и оно было недурно. Господин Биньон не обманул надежды парижан!
Выстраивая разговор вокруг незначительных фактов и мелких подробностей, Николя надеялся заставить противника сложить оружие. Но так как тот сдаваться не собирался, комиссар решил подтолкнуть его.
— И тогда вы отправились на свидание, не так ли?
Белокурый молодой человек покраснел.
— Больше я вам ничего не скажу.
И, помявшись, добавил:
— Речь идет о чести дамы.
— О, разумеется, — проговорил Николя. — Когда мужчина прячется за честь дамы, можно считать, он укрылся за каменной стеной…
Комиссар решил спровоцировать допрашиваемого.
— Полагаю, рядом с вами никого из знакомых не было, так что отговорка весьма удобная.
Растерянно взглянув на Николя, Дорсак неожиданно вскочил и, проскользнув ужом мимо сыщика, выскочил за дверь. Николя не стал его преследовать. Его противник, в сущности, неловкий и беззащитный, зашел в тупик. Хотя он по опыту знал, что внешность часто бывает обманчива. Из двух проживавших в доме молодых людей этот нагло лгал, сын Галена топил свои ответы в потоке многословия, но в результате Николя так и не понял, где и как оба провели ночь накануне разыгравшейся трагедии. Наганда же… Николя вернулся в столовую, где старая кухарка убирала со стола посуду. Сам того не замечая, он собрал в стопку грязные тарелки и последовал за женщиной в кухню. Заметив корзинку с хлебом, он вытащил оттуда горбушку и с жадностью проглотил ее. Старуха окинула его придирчивым взором.
— Вот что значит здоровый аппетит! Не советую вам приходить к обеду, когда подают голубей. По-моему, так это стыд, подавать на стол таких пернатых. Черт побери, во времена отца нынешнего хозяина с гостями так не обходились!
Не переставая разминать поясницу, она направилась к двери, ведущей в коридор; подойдя, она постояла, прислушиваясь к доносившимся из дома звукам, потом закрыла дверь и заперла ее на задвижку.
— Так оно спокойней будет. Я приготовлю вам омлет, но прежде мне надо выпить стаканчик пива. Когда поработаешь в огороде на жаре, так и сам высохнешь, и в глотке пересохнет. А нет лучшего средства против жажды, чем стаканчик горького пива пополам с водой.
Взяв глиняную кружку, она наполнила ее пенящейся жидкостью из стоявшего на соломе бочонка. Николя сел и стал смотреть на кухарку. На сковороде шкворчало свиное сало, к которому женщина добавила несколько ломтиков бекона и небольших кусочков хлеба. Двумя вилками она взбила яйца, постаравшись, чтобы желтая, словно спелая солома, масса основательно запузырилась. Наконец, она вылила ее прямо в шипящий жир, и принялась поворачивать во все стороны сковородку, одновременно отделяя приставшую к краям массу деревянной лопаточкой. Спустя несколько секунд перед Николя дымилась тарелка с аппетитным омлетом. Он набросился на него и в одно мгновение уничтожил весь, до последней крошки.
— Ох, как вкусно! — произнес он, дожевывая последний кусочек.
На круглом лице кухарки расплылась довольная улыбка.
— Спасибо на добром слове; когда так едят, смотреть приятно.
— Полагаю, вы давно служите у Галенов?
— О, сударь мой, больше сорока лет! Я, можно сказать, детей их воспитала. Господина Клода и господина Шарля уж точно. Шарлотта и Камилла потеряли мать, ну, и сами понимаете, им нелегко пришлось.
— И у всех разные характеры, надо полагать?
— Это точно! Старший, Клод, был настоящий сорвиголова, чистый разбойник. Отец обожал его. И как я его ни предупреждала, он всегда его выделял. Но ежели хочешь, чтобы братья жили дружно, относиться к ним надобно одинаково, иначе…
— Иначе?
— Иначе если дать одному слишком много, то другой непременно это почувствует, и тогда ни о какой дружбе и речи быть не может.
— Вы, без сомнения, совершенно правы.
Женщина потягивала пиво, устремив взор в пустоту, и Николя подумал, что, похоже, почтенная кухарка решила не разбавлять напиток.
