— Молодая девушка или женщина, приблизительно… гм… восемнадцати-двадцати лет… Отметинки от оспопрививания. Глаза голубые, насколько можно сейчас судить. Зияющая рана на шее. Практически без одежды. Рубашка… Дезабилье в полоску.
— Время смерти?
— Трудно сказать. Надеюсь, вскрытие поможет определить.
— Кто ее нашел? — спросил Бурдо.
— Рабочие, что приходят утром опустошать телеги, — поторопился ответить толстяк.
Он указал на высокую дверцу.
— За ней расположен наклонный желоб. Кишки сами соскальзывают в котел. Обычно тот, кто этим занимается, не смотрит, что он сбрасывает.
— Тело могло остаться незамеченным?
— Конечно. Они сами говорят, что выполняют свою работу не глядя, лишь бы по сторонам ничего не сыпалось.
— Тогда отчего они вдруг обратили внимание на то, что сбрасывают?
Толстяк разжал руку и протянул Николя маленький круглый предмет.
— Лучи восходящего солнца осветили эту штуку, и она заблестела. Вдобавок им показалось, что сегодня телега легче, чем обычно.
— Бонбоньерка, — произнес Николя, вертя в руках сияющую коробочку.
Позолоченная, украшенная искусно выполненной гирляндой из зеленых камней, она имела эмалевую крышку с изображением четырех амурчиков, выпускавших птичку из клетки. Вокруг рисунка вилась надпись «Амур гравер» и четверостишие:
В детстве амур не помышлял ни о чем,
Лишь о свободе птичек.
А мы, повзрослев, мыслим только о том,
Что нашей душе стало ближе.
Николя попросил у Семакгюса очки: корабельный хирург все чаще вынужден был прибегать к помощи сего прибора, и это его ужасно раздражало его. Получив очки, Николя сложил их пополам, дабы стекла оказались друг над другом, и воспользовался ими как увеличительным стеклом. Внимательно оглядывая бонбоньерку, он в конце концов отыскал клеймо в виде головы легавой собаки. Удовлетворенно вздохнув, он открыл коробочку.
— Друзья мои, — объявил он, — это коробочка для пилюль…
Пристально рассмотрев ее содержимое, он вскрикнул от неожиданности.
— Шпанская мушка! Какое отношение может иметь афродизиак к этой девушке?
— Возможно, она была девушкой для утех, — произнес Семакгюс. — Эти жучки помогают наименее отважным мужчинам и способствуют возбуждению матки у самых холодных женщин.
Николя знал, что в области афродизиаков познания Семакгюса отличались исключительной глубиной, но он до сих пор не мог понять, являлись ли причиной тому медицинские штудии или опыт бывшего либертена. Еще он подумал, что в ходе расследования этот афродизиак появился уже второй раз. Тотчас мысль повлекла его дальше.
— Рабуин, — спросил он, — как ты считаешь, каким образом этот предмет мог попасть на глаза работникам? Впрочем, мы обязаны отблагодарить их за честность.
— Скорее всего, он выскользнул из кармана ее платья… Там есть кармашек…
Николя размышлял, пытаясь соединить воедино разрозненные сведения. Ему не хватало одной детали.
— Мне необходимо знать, какой путь проделала телега и за какое время, если, конечно, это возможно. Так что приведите мне возницу.
Толстяк с выпученными глазами выступил вперед.
— Вам следует знать, господин комиссар, что телеги подъезжают сюда беспрерывно, одна за другой, в течение всего дня. Последняя прибывает около трех часов ночи, ее возница возвращается сюда к семи утра, чтобы забрать ее. Но сегодня он не пришел…
— Интересная подробность, которая сама по себе ограничивает возможное время совершения преступления. Если Семакгюс сумеет внести кое-какие уточнения, мы подберемся совсем близко к истине, — проговорил Бурдо.
— Совершенно справедливо, Пьер, — поддержал его Николя. — Итак, выстраиваем план кампании. Тело надо отвезти в мертвецкую, где господин Семакгюс произведет тщательный его осмотр. Если, разумеется, вы, Гийом, не возражаете.
Хирург кивнул в знак согласия.
— Пьер и Рабуин, вам два задания. Найдите мне возницу этой колымаги. Я хочу допросить его. А бонбоньерку или коробочку для пилюль — называйте как хотите — мне хотелось бы показать эксперту, способному определить ее происхождение. Это ценный предмет, и я не сомневаюсь, что можно отыскать его изготовителя. Исходя из того, что он скажет…
Он взглянул на часы.
— Встречаемся в Шатле ровно в шесть. Бурдо, что у вас еще по второй жертве?
Мысли вихрем проносились в голове Николя.
— У нас, к сожалению, имеется всего лишь экипаж доктора, — произнес он, отвечая самому себе.
— Нет, — сказал Бурдо, — я на всякий случай нанял еще один, он следовал за нами. Что же касается второй жертвы, то удача мне улыбнулась. Мои осведомители быстро обнаружили, что ниточка ведет в мир любителей галантных похождений. В этом мире все всех знают, и стоит кому-нибудь исчезнуть хотя бы ненадолго или изменить привычки, как начинается переполох, словно на птичьем дворе.
Выбив трубку и спрятав ее в карман, инспектор извлек на свет очки и, расправив бумагу, принялся читать:
— Девица Жюли Жанна Маро, уроженка Шампани, из деревни Сюзонкур, девятнадцати лет от роду. Сирота; отец и мать жительствовали в той же деревне, владели виноградником; прибыла в Париж год назад, хотела наняться в услужение. Встретила даму Ларю, акушерку с улицы Бур-Лабе, промышляющую сводничеством. Ларю продала ее одному малому, из числа своих знакомцев, с которым у нее давние отношения, и тот, несмотря на крики и протесты девицы, лишил ее девственности, и мамаша Ларю принялась беззастенчиво торговать ее прелестями. Быстро поняв, что она не имеет от своих трудов никакого дохода, девица ушла от нее и устроилась у мамаши Иларии, в тупике Сен-Фиакр. Сводне она понравилась, та стала заботиться о ней, и вскоре девица стала украшением ее сераля. Ее прозвали Этуаль и известили всех, что взошла новая звезда. Вакханалии пришлись девице по вкусу, и она стала принимать участие в вечерах и ужинах, где царил самый неприкрытый разврат.
— Мои поздравления! Однако поиски надо продолжить. Кто был ее покровитель? А может, их было несколько? Кроме денежных поклонников, у нее наверняка был какой-нибудь смазливый вертопрах для собственного удовольствия. Какие места она посещала? Словом, ищите, вы прекрасно знаете, как браться за такое дело, и выполните все лучше меня.
Труп водрузили на повозку караула, набросали поверх тряпья, и кортеж двинулся в сторону города. Опустив окошко, Николя высунулся из кареты и окинул взором отходившую вбок улицу.
— Не забудьте про скотобойню возле Инвалидов, это совсем рядом с нашим благословенным островом. Проверьте, не останавливалась ли там эта колымага.
Он рассуждал громко, но Семакгюс лишь слушал его, не считая нужным отвечать.
— Нам крайне необходимо определить, когда и где тело бросили на кучу кишок, — то ли для того, чтобы его нашли, то ли для того, чтобы оно бесследно исчезло в котле на острове Лебедей.
