— Разумеется! Господин Дюшамплан-старший является администратором Бисетра, и мы всегда можем рассчитывать на его благорасположение. А с его сестрой, Луизой от Благовещения из монастыря Сен-Мишель, мы даже иногда переписываемся. Время от времени она присылает к нам на лечение несчастных созданий, а иногда, взывая к нашему состраданию, просит поместить уже выздоровевших пациентов.
— Полагаю, вы знаете и младшего брата?
— Ах, это очень милый молодой человек! — улыбнулась она. — Он часто навещает наших больных, разговаривает с ними и угощает их сладостями.
— Не кажется ли вам странным такое занятие для молодого человека его возраста?
— У милосердия нет возраста, — резко сменив тон, ответила монахиня.
Вернулась сестра-прислужница.
— Пусть господин комиссар изволит пройти со мной в канцелярию.
— Я вас не задерживаю, сударь, — произнесла мать настоятельница.
Он поклонился и вышел.
Смущенный писарь, в конце концов, отыскал след Ансельма Витри, а окончательную ясность внесли строчки, приписанные на полях напротив его имени. Захваченный во время облавы в одном из веселых домов в обществе девицы, зараженной дурной болезнью, он был направлен в Бисетр. Там выяснилось, что он избежал заражения. И так как никто не знал, что с ним делать, его после недолгого пребывания в тюрьме освободили.
— Я хорошо его помню, господин комиссар, — заверил его писарь. — Он рассказывал свою историю каждому, кто готов был его слушать. По его словам, его обманула невеста, и он в отчаянии бросил свой любимый сад и ушел из родительского дома. И все же бедняге повезло.
— И в чем же заключалось его везение, друг мой?
— Он сумел заинтересовать своим рассказом господина, который часто нас навещает. Господин искал кучера, а несчастный малый умел обращаться с лошадьми, и они сговорились.
— Не могли бы вы мне назвать имя неожиданного спасителя?
Секретарь снова углубился в список.
— Это господин Дюшамплан.
Вознаградив писаря за труды, Николя покинул Бисетр. Но он еще долго не мог отделаться от прилипшего к нему отвратительного запаха. Итак, как он и предполагал, в деле об убийстве Маргариты Пендрон наметился новый подозреваемый. Но это открытие не только не упрощало расследование, а, напротив, уводило его в весьма опасные дебри. Теперь связь между бывшим женихом жертвы и семейством дворецкого можно считать доказанной. Следовательно, необходимо допросить Эда Дюшамплана и разыскать молодого Витри. Николя приказал кучеру ехать в Шатле.
Завидев Николя, папаша Мари шепотом сообщил, что в дежурной части его ожидает какой-то странный тип. Стоило Николя открыть дверь, как к нему навстречу шагнул человек в бобровой шапке; его болезненное лицо было хорошо знакомо комиссару: во время прошлого расследования он пользовался помощью сего чахлого субъекта.
— Господин Ретиф, я вас приветствую, — снимая судейскую мантию, произнес Николя. — Сыч заманил в ловушку очередную жертву и теперь хочет разделить честь поимки с полицией?
— Не смейтесь, господин Ле Флок. Рок преследует меня со времен нашей последней встречи. Крыша моих апартаментов в доме Прель рухнула, и теперь я живу на улице Фуар. Меня преследуют кредиторы, жаждущие содрать с меня долги, сделанные сбежавшей от меня бывшей женой, и обанкротить моего издателя. Я страдаю от последствий дурно пролеченной гонореи. Но вы же знаете, я посещаю бордели исключительно ради дела. Уже несколько лет меня занимает вопрос разумного устройства мест разврата в Париже; иначе говоря, я намерен упорядочить бесконтрольный разврат.
Понимая, что если не остановить Ретифа, то ему придется выслушать нуднейшую и ни к чему не ведущую речь, Николя довольно резко прервал гостя.
— Короче говоря, вы хотите снискать известность как приверженец порядка и нравственности, кои воцарятся на наших улицах после ваших реформ. Что ж, мы ценим ваши намерения, и весьма высоко. У вас есть что-нибудь мне сообщить?
Опустив голову, Ретиф де ла Бретон рассматривал сбитые носы своих башмаков; подобная поза удивила Николя, привыкшего к вечному бахвальству этого субъекта. Наконец писатель заговорил.
— Вы же знаете, ночами я люблю бродить в одиночестве по улицам нашей бескрайней столицы. Во время этих прогулок я пытаюсь творить добро, и иногда мне удается помочь какому-нибудь заплутавшему в темноте созданию. Неделю назад, на углу улицы Паве и улицы Савуа, я увидел человека, увивавшегося за девицей лет двадцати. Можете себе представить, какие речи он с ней вел. Однако девица глядела на него отнюдь не испуганно, а, скорее, с любопытством. Подойдя поближе, я, по своему обыкновению, представился и немедленно заметил сему господину, что, на мой взгляд, он совершает бесчестный поступок, имея низость предлагать девушке… К ней же я обратился с речью, в коей напомнил о приставшей ей честности и стыдливости и стал умолять ее не поддаваться на уговоры развратника. В результате господин отправился на поиски иной жертвы для осуществления своих мерзостных замыслов, а девица, нелицеприятно отослав меня в весьма далекие края, убежала, продолжая поливать меня отборнейшей бранью… Каково же было мое удивление, когда в ночь с воскресенья на понедельник, в тупике Глатиньи, куда я отправился полюбоваться предрассветной рекой, на ступенях, ведущих к воде, я увидел мертвое тело этой самой девицы.
— Почему вы сразу не позвали стражу?
— Ей уже нельзя было помочь, а там, где она лежала, ее бы все равно утром обнаружили. Но… вы же знаете о моих маленьких страстишках… я не смог устоять… они были такие миленькие…
Из кармана темного суконного редингота он вытащил пару дорогих бальных туфелек без задника, похожих на те, что были на Маргарите Пендрон.
— Вынужден констатировать, что вы скрыли улику от королевской полиции, — промолвил Николя. — Вы сознаете тяжесть своей вины? Конечно, важность доставленной вами улики отчасти смягчает мое недовольство, ибо я…
— Смею надеяться, господин комиссар, — слащавым лицемерным тоном ответил Ретиф, — что польза от моей находки, а также от того, что я собираюсь вам рассказать, сможет усмирить ваше законное возмущение.
— Я вас слушаю.
— Я не только узнал девушку, но и могу описать вам мужчину, который приставал к ней.
— Во всем, что касается девушки, вам нет оправдания, — бесстрастно произнес Николя. — Вам придется проследовать за мной в мертвецкую, дабы опознать тело, а также взглянуть на еще один труп.
— А ножки ее вы мне покажете?
Николя устало пожал плечами.
— Довольно, сударь! Продолжайте ваш рассказ, я вас слушаю.
— Распутник с улицы Паве, — начал Ретиф, потирая руки, — мне известен. Я не раз видел, как он подкатывался со своими гадкими предложениями к девицам.
— Вы знаете его имя?
— Нет. Даже внешность не могу описать, потому что обычно он носит плащ с высоко поднятым воротником и надвигает шляпу глубоко на лоб. Но я дважды сумел проследить за ним. Он пользуется фиакром и, поверите ли, правит сам.
