— И тогда?
— Ты меня знаешь. Я не злопамятна, за лишний грош гноить не буду, но молоко стало выкипать, и на горизонте замаячил судебный исполнитель. Вот и пришлось мне покинуть свою нору и своих бедняков и прибыть сюда спасать домишко. А то бы он давно ко дну пошел. Ох, можешь себе представить, сколько пришлось гнуть спину, чтобы все восстановить. Президентша пустила все на самотек, и каждый этим пользовался, в ущерб репутации дома. Ну а когда госпожа Катастрофа, наконец, убралась восвояси, я, позабыв о своих хворобах, вновь взяла на себя управление делами. Ах, как жаль, что Сатин…
Она вздохнула.
— Однако, вид у вас вполне бодрый, — с улыбкой заметил Николя. — Может, чуточку полноты и прибавилось, но румянец по-прежнему ослепительный.
— Вольно ж тебе надо мной смеяться! А ведь это все из-за тебя. Зачем ты бросил Сатин? Я оказалась слишком послушной лошадкой. Господи, и с чего это я вдруг упала в объятия твоего мэтра патлена, господина де Ноблекура, которого я и знать не знала, ни от ивы, ни от Адама…
— Ни от Евы, ни от Адама, — поправил Николя.
— Не путай меня! Ну и ловко же он меня обворожил, этот твой адвокат! Госпожа Полетта и так, госпожа Полетта и сяк. Мне бы идти своей дорожкой, верить только тому, что сама знаю, и не слушать никаких подсказок. А Полетта на старости лет решила в прятки поиграть. И оно вот что вышло! Подловили старушку на ее доброте, на любви к малютке, на желании старому дружку угодить, тебе то есть. А в результате? Она снова вляпалась в дела и окончательно потеряла покой.
Полетта громко захныкала, но Николя отметил, что из глаз ее не выкатилось ни слезинки.
— Успокойтесь, — произнес он, — вы принесли счастье Сатин и моему сыну, этот поступок многого стоит в глазах Господа.
— Он еще за Сатин говорить станет! — заметила она, зло поджимая губы. — Ты сделал ее несчастной. Вчера я была у нее на улице Бак. Ты хотел, чтобы она торчала в лавке, словно белые кружева помогут смыть ее прошлое… Послушай, оставь ее в покое, пусть поступает так, как считает нужным. Похоже, ты забыл, что твой сын появился на свет среди аристократок парижского дна, и как бы ты ни хотел, он станет пастись там, где он ползал в младенчестве! Так что иди, господин маркиз, своим путем…
Николя кусал губы, понимая, что должен сдержаться и промолчать. Перебранка не приведет ни к чему хорошему, тем более что в желчных словах старой сводни много правды. Надо обойтись без угроз и оскорблений, иначе Полетта упрется и не скажет ничего.
— Это личное дело, — произнес он, — и мы обсудим его на холодную голову. А сейчас моей дражайшей подруге Полетте хорошо бы вспомнить, что ее дом пользуется особым расположением полиции, и ежели она желает и дальше сим расположением пользоваться…
Она принужденно улыбнулась.
— Ага, так вот о чем мы запели… Надо полагать, ты хочешь кое-что вызнать у старухи Полетты?
— Прекрасная Полетта, вы всегда понимаете людей, готовых с вами договориться. Было время, когда вы устраивали вечеринки в частных домах и ставили там спектакли, где изображали страсть едва ли ни с большим пылом, чем на деле. А как с этим обстоят дела сегодня?
— Все по-прежнему, — с угрюмым видом ответила она. — Хотя времена, конечно, изменились, и теперь любители сами договариваются между собой.
— Что вы хотите этим сказать?
Крошечные глазки заморгали, словно в них ударил яркий свет.
— Несколько раз ко мне приходил молодой человек и уговаривал найти ему молоденьких особ для его сераля и «помощничков», хорошо сложенных жеребцов, тех, которые способны… Словом, Полетта не станет греть руки на такого рода делишках.
— Как он выглядел?
— Обычный хлыщ, довольно юный.
— Если он явится еще раз, сообщите мне.
— Я не играю в эти игры, мой мальчик. У меня своя мораль. Я и так слишком много тебе рассказала. Увы, дела идут все хуже и хуже, девицы прибывают отовсюду, и всем хочется чего-нибудь новенького. Время семейных домов прошло! Настало время крышевателей и сводников.
— Полетта верна своим принципам, — с улыбкой произнес Николя. — Дом содержится лучше некуда, никаких игр, постоянные девушки и наилучшие отношения с полицией. Прощайте.
— Смейся, смейся над своей бедной подружкой, — проскрипела Полетта. — От тебя одни неприятности.
Она заворочалась, и кресло заскрипело под ее грузным телом.
— Вы впервые не предложили мне своего ликера, — уходя, бросил Николя.
Ответом ему стала смачная брань и звон разбившегося о стенку фарфора.
Когда Бурдо и Рабуин в семь часов прибыли в Гран Шатле, Николя уже ждал их. Пытаясь установить, кто мог получить рассаду ананасов и высадить их у себя, инспектор и его помощник отправились посоветоваться с ученым ботаником из Королевского сада. В результате они составили список из пятнадцати домов, и завтра они намеревались проверить все, один за другим. Затем они отправились на улицу Канетт, в мастерскую изобретателя, изготовившего для Сартина механический шкаф для париков. Мастер пребывал на грани отчаяния. После долгих уверток он признался, что испытывает постоянное давление со стороны некоего англичанина, сулящего ему золотые горы, ежели он переберется в Англию и поставит свое искусство на службу тамошним ткацким мануфактурам. Англичанин уговаривал его усовершенствовать ткацкий станок, дабы способствовать процветанию фабрик Индийской компании. Приметы этого англичанина соответствовали приметам лорда Эшбьюри, или, говоря иначе, Фрэнсиса Сефтона.
— Изобретатель находится под угрозой и наши интересы тоже, — задумчиво произнес Николя. — В конце концов, он не выдержит и поддастся на уговоры пришельца из-за Ла-Манша. Берите фиакры, телеги и везите его сюда вместе с семьей. Я отправлюсь к Сартину, и тот решит, что делать дальше.
Бурдо сел и принялся набивать трубку.
— Дело уже сделано, — усмехаясь, ответил он. — Семья Бурдье ждет вас внизу.
XI
ПРОИСКИ
Привилегии, коими обладает наше сословие, заставляют закрыть рот всех, кому нравится искать поводы для хулы.
Шекспир
Караван из трех повозок, возглавляемый Николя, медленно двигался в сторону улицы Нев-Сент-Огюстен. В фиакре, двигавшемся в середине, сидел, прижимая к себе жену и четверых детей, перепуганный изобретатель. Подъехав к дому Сартина, комиссар узнал, что министр еще не вернулся из Версаля, но предупредил, что вернется непременно, ибо королевская семья отбывала охотиться в Фонтенбло. Николя уже решил отправиться к Ленуару, чей дом располагался в непосредственной близости от особняка Сартина, как подъехала карета, и из нее вышел министр собственной персоной. Он тотчас повел Николя к себе в кабинет, где легким движением привел в действие свой механический шкаф для париков, явив роскошный белокурый образчик «львиной гривы» с пятью тупеями.
