— Мадам в гостиной, сэр.
Уичкот нашел миссис Фиар в обществе нитки и иголки в кресле у окна. Солнце еще не совсем село, но на рабочем столе горели две свечи. Миссис Фиар уже несколько недель работала над небольшим гобеленом с изображением разрушения Содома или, быть может, Гоморры; что не суть важно. Гобелен предназначался в качестве учебного пособия небольшой школе при госпитале Магдалины в Лондоне, исправительном заведении для падших женщин. Когда объявили о приходе мистера Уичкота, миссис Фиар отложила вышивание и начала вставать.
— Пожалуйста, не утруждайтесь, мадам, — Филипп направился к ней. — К чему церемонии?
Однако она пропустила его слова мимо ушей, встала и присела в реверансе. Он поклонился в ответ, улыбаясь, поскольку прекрасно понимал суть игры.
— Мистер Уичкот, рада вас видеть. Надеюсь, у вас все хорошо?
Минуту или две они посвятили тому, что миссис Фиар в своих наставлениях кое-кому из тех, кто оплачивал ее услуги в иных сферах, называла «любезностями благородной беседы». Миссис Фиар была невысокой, коренастой женщиной, обладавшей низко натянутым вдовьим чепцом и невыразительным лицом. Уичкот знал ее с тех пор, когда ему было пять лет и она поступила гувернанткой к его сестре; позже она вышла замуж за соседского священника, который вскоре умер.
Служанка, явившись на вызов, принесла все необходимое для приготовления чая и поставила рядом со стулом миссис Фиар.
— Доркас, — произнесла та, — отправляйся на кухню и начисти ножи. Немедленно. Они прискорбно нуждаются в этом.
Когда они остались наедине, миссис Фиар открыла чайницу, помешала листья в воде и вгляделась в водоворот кружащихся черных крупинок. Затем откинулась на спинку стула и посмотрела на Уичкота.
— Итак?
Филипп медленно побарабанил пальцами по подлокотнику.
— Ну что вы, моя драгоценная мадам, застыли, как надгробная Покорность?
[9]
Я пришел узнать, все ли готово к среде.
— Пожалуйста, говорите тише. Да… все готово. Хорошенькая пухлая птичка. Довольно молоденькая.
Он промолчал, но поднял брови.
— Будьте уверены, она вполне созрела для ощипывания, — продолжила миссис Фиар. — И это будет не впервые, хотя она знает, как создать видимость. Кто на этот раз?
— Молодой Аркдейл. И он тоже созрел для ощипывания, в своем роде. Вы уверены, что девушка не подведет?
— Можете не беспокоиться на этот счет.
— Но я беспокоюсь, — заметил он. — Учитывая, что случилось в прошлый раз.
— Тогда нам не повезло, дорогой, — она протянула чашку. Его рука задрожала, и чай выплеснулся на блюдце.
— Не повезло? Вот как вы это называете?
— Откуда нам было знать, что случится? Что сделано, то сделано. По крайней мере, мы вернули Табиту Скиннер сюда, и коронер не стал чинить препятствий в связи с обеими смертями.
— Это была худшая ночь моей жизни. Сначала она, — Уичкот уставился на вышивку. — Затем Сильвия.
— На этот раз обойдется без неприятностей. По крайней мере, с девушкой.
— Что бы я без вас делал, мадам? — кисло спросил он.
— Ни к чему тратить на меня любезные слова, дорогой.
Филипп расхохотался, и она улыбнулась ему. Затем, вновь посерьезнев, он спросил:
— Как по-вашему, я не слишком тороплюсь с новым ужином, новой встречей? Если вкратце, мне нужны наличные, а это единственный оставшийся у меня источник, не считая карт.
— Это частная вечеринка, Филипп, а не светский прием. К тому же, какое дело вашему клубу до приличий? Ваши мальчики станут восхищаться еще больше. Вы подтвердите репутацию сорвиголовы, человека, которого не волнуют мелкие условности.
— Я вынужден повергнуть к вашим стопам еще одну неприятность, мадам.
— Вы имеете в виду тот пустячный случай с привидением?
Уичкот кивнул.
— И… хуже того, намного хуже… Фрэнка Олдершоу. Я словно хожу под грозовой тучей и в любой момент ожидаю кары небес.
Она пригубила чай.
— Рассудок к нему вернулся? У него случаются периоды просветления?
— По-видимому, нет. Мне бы непременно сообщили. Но дело тронулось с места — ее светлость послала своего шпиона. Он прибыл в Иерусалим сегодня.
— А! Ее светлость… Полагаю, корень неприятности именно в ней.
— Нет, мадам, — рявкнул Уичкот. — Корень неприятности в Сильвии. Как она посмела так со мной поступить? Как она посмела, мадам?
— А я предупреждала, что жениться на дочери деревенского поверенного без гроша за душой — не лучшая идея.
Уичкот встал и принялся беспокойно расхаживать по комнате.
— Она словно преследует меня, даже сейчас находит способы изводить. Знаете, сегодня мне показалось, что я ее видел. Она сидела в кондитерской на Петти-Кери. Конечно, это был кто-то другой…
— Что за ребяческие речи, Филипп! Не хотите присесть?
Он сверкнул глазами, но через мгновение вернулся на место.
— Вот, так-то лучше, — миссис Фиар улыбнулась ему. — Хорошо, если вам от этого легче, я согласна, Сильвия сама виновата.
— Я не совсем это имел в виду, я…
— Сильвия мертва, дорогой. Это главное. Теперь вы должны начать жизнь с чистого листа. Вы еще молоды. И как только разберетесь с пустячным делом мистера Фрэнка, должны забыть, что Сильвия вообще существовала.
9
Воздух в профессорской был густым от табачного дыма и испарений пунша. Голова Холдсворта болела, а глазницы словно посыпали мелким песком. Он попросил разрешения удалиться. Ричардсон немедленно вскочил с места и предложил проводить его.
— Спасибо, но я вряд ли заблужусь.
— Уверен, что не заблудитесь, но, может, сделаем круг или два по саду, прежде чем вы ляжете спать? На мой взгляд, капелька свежего воздуха и укрепляющая ходьба прочищают голову и способствуют сну.
Холдсворт принял приглашение. Ричардсон вывел его во двор, окруженный строениями с облицовкой из бледно мерцающего тесаного камня. По правую руку располагались высокие эркеры профессорской и зала. Ричардсон кивнул на ближайшее окно. Оно было не занавешено, и мужчины, которых они только что покинули, сидели за двумя столами, окутанные дымкой братства.
— Весьма общительные ребята, в общем и целом, — заметил Ричардсон. — Их невозможно осуждать за продолжительные возлияния. Но некоторые из них завтра утром проснутся с головной болью.
Он взял Джона под руку, и они пошли по сводчатой галерее перед часовней. В здании на другой стороне двора, напротив зала и профессорской, горели огни. Из окна на втором этаже донесся залп смеха и приглушенный стук, как будто множество кулаков колотило по столу.
