Он размеренно работал весь день и начало вечера, пока не услышал, как церковные часы пробили семь. Тогда он отложил заметки и пошел через двор в комнаты Фрэнка. Самого юноши не было дома, но Малгрейв усердно готовился к тому, что называл элегантным скромным ужином.
— Вы поставили три прибора, — заметил Холдсворт, глядя на стол.
— Да, сэр. Мистер Фрэнк пригласил мистера Аркдейла присоединиться к вам.
Джон взял газету и устроился у окна. Через несколько минут он услышал осторожный стук в дверь гостиной, которую оставил незапертой. Малгрейв находился в комнате джипа и ничего не слышал. Дверь распахнулась.
За ней стоял мальчишка Уичкота. При виде Холдсворта он отпрянул.
— Прошу прощения, ваша честь, — пробормотал он. — Он собирается уйти нынче вечером.
Холдсворт отшвырнул газету и подошел к двери.
— Мистер Уичкот?
— Да, сэр. Нам придется подождать до заката, чтобы приставы его не схватили. Пойдем ужинать к миссис Фиар. Утром я принес от нее приглашение.
Холдсворт поманил мальчика в комнату.
— То есть, ты пойдешь с ним?
— Да, сэр, с фонарем, чтобы осветить обратную дорогу.
Холдсворт услышал легкое движение за спиной и обернулся. Малгрейв стоял в дверях.
— В чем дело? — рявкнул Холдсворт.
— Мне показалось, я слышал стук, сэр.
— Так и есть… как видите.
Малгрейв поклонился.
Огастес смотрел в ковер.
— Мне пора, сэр, — сказал он. — Хозяин послал меня за вином.
Холдсворт проводил Огастеса до двери. На лестничной площадке он произнес, понизив голос, чтобы, кроме мальчика, никто не расслышал:
— В остальном ничего не изменилось? Твой хозяин работает на прежнем месте? И хранит бумаги в том саквояже?
— Да, сэр. Но, ради Христа, если он меня раскроет, я покойник. Он не должен знать.
Огастес отпрянул и дернул головой, как нервный жеребец, и скользнул вниз по лестнице, держась близко к стене. Холдсворт вернулся в комнаты и закрыл дверь. Малгрейв протирал бокалы на столе.
— Вы не видели мальчика, — произнес Холдсворт.
— Не видел, сэр, — Малгрейв продолжил протирать бокал, который держал. — Мальчика мистера Уичкота.
Он поставил бокал и похромал к двери комнаты джипа.
— Вам-то что? — спросил Холдсворт.
Малгрейв обернулся.
— Ничего, сэр. Совсем ничего. Весьма многообещающий парнишка, как мне кажется.
— Я сегодня видел Соресби, — сказал Аркдейл. — Разговаривал с ним.
Фрэнк со звоном уронил вилку.
— Да ну? Выходит, он прячется у своего дядюшки Тома Говнаря?
— Возможно… не знаю. Он не сказал, — Гарри повернулся к Холдсворту: — Но он кое-что хочет рассказать вам, сэр. У него есть какие-то сведения… понятия не имею, какие… и они его беспокоят.
За столом никто не прислуживал — Малгрейва отослали. Ели все мало, хотя Фрэнк и Гарри Аркдейл налегали на вино.
— Это из-за них он очутился в столь затруднительном положении? — спросил Холдсворт.
— Не знаю. Но этот груз его тяготит. Я… взял на себя смелость предложить ему довериться вам, поскольку вы в некотором роде беспристрастный наблюдатель и… вы приехали по поручению ее светлости.
— При чем тут она? — спросил Фрэнк.
Гарри пожал плечами:
— Если кто и способен спасти Соресби, проследить, чтобы с бедолагой обошлись по справедливости, так это ее светлость.
— Я охотно встречусь с ним, — сказал Холдсворт. — Где?
— Он попросил меня осведомиться, не соблаговолите ли вы заглянуть в кофейню мистера Терпина завтра. Это на Сейнт-Джонс-лейн, на том конце, где Круглая церковь. Он будет ждать в ней утром между одиннадцатью и двенадцатью часами и будет бесконечно признателен, если вы выкроите время увидеться с ним.
— Ха! — фыркнул Фрэнк. — Тайное свидание!
Холдсворт пообещал посмотреть, что можно сделать. Опереточное выражение «тайное свидание» напомнило ему об Элинор, а не о Соресби. Он должен увидеться с ней до конца вечера.
За едой разговаривали мало. Фрэнк постоянно поглядывал на часы. Гарри, который ничего не знал о намеченной после ужина экспедиции, принес свои извинения и удалился, с добродетельным видом сообщив, что склонен немного почитать перед сном.
Его неуверенные шаги затихли на лестнице. Холдсворт положил на стол пять ключей. Они были связаны бечевкой.
— Нам подождать, сэр? — спросил Фрэнк шепотом, хотя услышать их было некому. — В смысле, пока не стемнеет.
— Слишком опасно. Мы не знаем, как долго Уичкот будет отсутствовать.
— В чем состоит ваш план?
— Мне лучше пойти одному. Но не могли бы вы оказать мне любезность немного прогуляться по галерее у часовни, как бы дыша свежим воздухом? Если Уичкот вернется, он пройдет мимо вас. Вы увидите, как он входит в главные ворота, и успеете предупредить меня. Я живу на той же лестнице, так что никто не удивится, застав меня там.
— А дальше?
— А дальше посмотрим, — Холдсворт встал и положил ключи в карман. — Это частично зависит от миссис Фиар, не так ли? Сколь надолго она задержит его.
— Под деревом? — спросила Элинор, когда Сьюзен убирала посуду после ужина.
— Прошу прощения, мадам?
— Вчера ты призналась, что Бен впервые воспользовался тобой в марте. «Под большим деревом». Каким именно?
Сьюзен, всегда розовощекая, стала пурпурной.
— О, мадам… под тем, что у пруда, под деревом Основателя. Он жестоко обманул меня, да, обманул, сказал, что хочет посмотреть мой новый плащ… помните, мадам? Вы только что подарили мне его, и я вам очень благодарна, право слово. Значит, я выскользнула ночью, а он перебрался через стену из своего дома, попросил потрогать плащ и сказал, что он мягкий и теплый, как моя кожа, а потом начал гладить меня, целовать и говорить приятные слова, а потом…
— Хватит, — велела Элинор. — Но это случилось ночью. Как ты выбралась из дома?
На мгновение на лице девушки промелькнуло самодовольство и даже мнимое превосходство.
— О, мадам, — ответила Сьюзен, — он заставил меня спуститься по задней лестнице и выйти через садовую дверь. Он оставил калитку на мосту незапертой, когда работал по дому. И там ждал меня.
Элинор подумала, каким холодным, вероятно, был март и какой жаркой — их страсть.
— Но я получила хороший урок, мадам. На следующий раз я ужасно перепугалась. Понимаете, я пришла первой, и кто-то наткнулся на меня в темноте, — она взглянула на Элинор большими карими глазами. — Так что я больше не ходила туда.
