Глава 5
Дворец Уайтхолл, Лондон, 28 сентября, лето Господне 1583
Еще одно утро с высокими голубыми небесами и теплым светом. Я отправился на ялике в Уайтхолл, высадился у Вестминстер-стейрз — ближайшего к дворцу причала, открытого для публики. На широкой глади Темзы играли отблески солнечных лучей, а когда налетал легкий ветерок, поднимались белые пузыри. Я сидел в лодке и смотрел, как гребец прокладывает себе путь среди целого флота мелких лодчонок, доставлявших товары и пассажиров вверх и вниз по течению в разные концы Лондона или устремлявшихся на восток в доки.
От пристани я двинулся обратно по Кинг-стрит вдоль ограды дворца к Холбейн-гейт — огромным воротам, сквозь которые проходит главная лондонская дорога на запад, соединяя захватившие немалую площадь официальные строения и частные апартаменты Уайтхолла с турнирной ареной и парком Сент-Джеймс по другую сторону. Привратницкая — три этажа красного кирпича с восьмиугольными башнями по углам в английском стиле и просторными помещениями над центральной аркой — охраняется дворцовой стражей, и в этом туннеле всегда полно народа, ибо всем путникам, направляющимся в ту или обратную сторону, приходится проходить через него. Эбигейл толково выбрала место встречи, ибо легче всего остаться незамеченным в толпе.
Где-то рядом церковные колокола пробили одиннадцать. Я ожидал возле прохода через восточную башню, который предназначен для пешеходов. Через центральные ворота проезжали запряженные лошадьми и мулами телеги, подымая с пересохшей дороги облака пыли: торговцы везли свое добро во дворец или в город. Мимо пробегали люди с грузом на спине или лотками перед грудью, так что мне приходилось прижиматься к стене, давая им дорогу. Какая-то беззубая старушонка чуть ли не в лицо мне ткнула грязной ладонью, требуя денег или пищи, и я отскочил в испуге. По опыту мне было известно, стоит подать хоть пенни — и тут же неведомо откуда набежит сотня попрошаек, но лицо старухи выражало такое отчаяние, что ей я отказать не мог. Скрюченными пальцами она с трудом ухватила милостыню, другой рукой вцепилась в мою куртку и подтянула меня поближе к себе.
— Веревка пеньковая сплетется — и Англия в прах разобьется, — прокаркала она мне в лицо, обдав зловонным дыханием. — Берегитесь, сэр! Знамения повсюду. — Распухшим, дрожащим пальцем она указала на небеса, затем выпустила-таки меня и растворилась в толпе.
Я смотрел ей вслед, ломая голову над странными ее словами, но тут ко мне скользнула другая фигура в легком плаще, и я, хоть и стыдясь самого себя, пожалел о проявленной щедрости: сейчас набегут, а я не столь богат, чтобы оделить милостыней всех страждущих. Но женщина, подойдя ко мне, прошептала мое имя голосом отнюдь не уличной побродяжки, но образованной дамы.
— Эбигейл!
— Ш-ш! Только бы нас не увидели. Зайдите со мной под арку.
Мы углубились в тень арки. Сырость холодных камней впилась в мои кости. Проход был узкий, нас толкали, порой с ругательствами, и мы вынуждены были прижаться к стене. Эбигейл прятала лицо в складках капюшона.
— Они взяли не того человека, — без лишних предисловий шепнула она. — Я не знала, кому еще могу сказать об этом.
— Почему вы так уверены?
— Потому что сэр Эдуард Беллами пытался поухаживать за мной, и мы вместе смеялись над ним — Сесилия и я. Конечно, нехорошо с нашей стороны, но он такой жалкий урод. Ни одна женщина и не поглядит на него, пусть он и богат, разве что она совсем отчается. — Девушка смущенно потерла пальцами горло, как бы извиняясь за вырвавшиеся у нее слова. — Но сэр Эдуард настоящий джентльмен, несправедливо сваливать на него такое злодейство. А что он не был тайным возлюбленным Сесилии, в этом я могу присягнуть.
— Убийцей мог оказаться и не тот, к кому она ходила на свидание. Достаточно, чтобы кто-то знал о встрече. Может быть, ее возлюбленным был кто-то из друзей сэра Эдуарда?
Нижняя часть ее лица виднелась из-под низко надвинутого капюшона, и я заметил, как девушка в сомнении прикусила нижнюю губу.
— Все равно не поверю, чтобы он кого-нибудь убил или был к этому причастен: он кроткий человек.
— Бывало и такое, что кроткие да тихие становились убийцами.
Она покачала головой — на этот раз решительнее:
— Не сходится. Сесилия купила у него старую одежду, чтобы переодеваться мальчиком, — так и было. А дворцовые стражи поспешили арестовать сэра Эдуарда, чтобы показать королеве, как ловко они распутали дело. Но я не за этим вас позвала. Есть еще кое-что. — Она поманила меня поближе и вытащила из-под плаща бархатный мешочек, завязанный поверху лентой. — Леди Ситон перебрала вещи Сесилии, чтобы вернуть их отцу, — заговорила она так тихо, что ей пришлось почти прижаться ко мне лицом, иначе я не разбирал слова. Моей щеки коснулось теплое девичье дыхание. — Думаю, она рассчитывала найти что-то, что указывало бы на тайную связь Сесилии, да не нашла. Ничего не знала про подушку.
— Какую подушку?
— Это была ее самая любимая вещь — Сесилия сама вышила эту подушку еще в детстве. Цитата из Библии, цветочная рамка… Ну, вы знаете, как обычно. Она клала ее в свою постель, и поначалу я думала, что это просто сувенир на память, чтобы не так скучать по дому, но однажды Сесилия показала мне, как она распускает шов и прячет тайные подарки внутрь. — Девушка передала мне бархатный мешочек.
Я взвесил его на руке: легкий, а внутри что-то побрякивает.
— Дары ее поклонника, все, что она зашила в подушку. Не знаю, будет ли вам от этого прок. Я сама никакого намека в них не вижу, но, может быть, вы что-то поймете. Только поскорее, а то все спешат обвинить сэра Эдуарда, и будет ужасно, если его казнят. — Эбигейл детским, умоляющим жестом потянула меня за рукав. — На кольце есть рисунок, герб, и это не герб Беллами, правда, я не знаю, чей он. Но вы могли бы отдать его лорду Бёрли, он, наверное, разберется.
— Может быть. Вы кому-нибудь еще говорили об этих подарках?
Девушка смущенно отвернулась, но затем снова обратила взгляд ко мне и решительно покачала головой. Мне показалось, что-то она утаивает.
— Чуть было не проговорилась, когда арестовали сэра Эдуарда, но я не могла напрямую обратиться к лорду Бёрли. И я помню, что вы мне говорили: если убийца — кто-то из придворных, ему известно, что мы с Сесилией дружили, ведь так? И он может опасаться, что она доверила мне свои тайны, и захочет мне тоже заткнуть рот. — Девушка приоткрыла обращенное ко мне лицо, и даже в тусклом свете под аркой я увидел, как она бледна, как дрожат ее губы, хотя она мужественно пыталась справиться со страхом.
— Вы очень отважно поступили, доставив мне вещи Сесилии. Большое вам спасибо. Уверен, это поможет найти убийцу. — Пытаясь подбодрить девушку, я сжал ее хрупкие плечи. — Что же до грозящей вам опасности, думается, злодей, если то не был сэр Эдуард, рад-радехонек, что подозрение пало на другого человека, и предпочтет оставаться в тени. Зачем ему привлекать к себе внимание еще одним преступлением, коли появился шанс остаться безнаказанным?
