Уже слетелась небольшая стайка мух — насекомые прохаживались по краям плаща с грациозностью приказчиц, фланирующих по Садам Рэнела,
[1]
и заглядывали по своим делам во все укромные уголки и щелочки, образовавшиеся на ткани. Опустившись на колени, Краудер отбросил ткань с лица покойника и заглянул в мертвые глаза. Мухи яростно зажужжали, и он, не раздумывая, отогнал их движением руки.
Будучи студентом, Краудер слышал рассуждения о том, что сетчатка запечатлевает последнее увиденное мгновение. В молодости эта идея заинтересовала его, и, прежде чем отвергнуть сие предположение как невозможное, он, еще в старом своем доме, провел эксперименты с несколькими несчастными собаками и двумя кошками. Метки, которые убийство оставляет на теле мертвеца, порой почти незаметны и весьма банальны, однако Краудер верил, что по выражению лица покойника зачастую можно многое узнать. Некоторые казались спокойными, а другие, как, например, этот несчастный, умерли удивленными и слегка разочарованными. Мертвец не носил парика. Его настоящие волосы были густыми и светлыми. Немного приподняв тело, Краудер ощупал землю и заднюю часть плаща. И то, и то оказалось сухим. А тело окоченело, хотя, похоже, не совсем. Как только труп всем своим весом снова лег на землю, на него уселись мухи.
— Когда я его обнаружила, тело покрывала роса, и, кажется, оно не было таким окоченелым, как теперь, — доложила Харриет.
Краудер кивнул, но на нее не посмотрел.
— Тогда, я полагаю, он умер прошлой ночью.
— Его убили прошлой ночью, — поправила Харриет.
И действительно, глубокая рана на шее недвусмысленно указывала на это. Снова отогнав мух, Краудер нагнулся над ней — одним-единственным жестоким ударом убийца полностью перерубил сонную артерию, наградив погибшего еще одним широко раскрытым ртом. Однако этот человек наверняка страдал недолго, решил Краудер. Удар нанесли с такой силой, что почти полностью рассекли шею, и теперь дальняя часть раны обнажала ужасающе белые позвонки несчастного. Большие темные пятна на воротнике указывали, что сердце после этого, пусть и недолго, еще продолжало качать кровь. Краудер оглядел туловище покойника. На нем были относительно чистое белье и вышитый камзол, скроенный из более дорогой ткани, чем исподнее; черные пятна испещряли его безобразными темными кляксами. Перед мысленным взором Краудера предстала следующая картина: мужчину захватывают и удерживают со спины, и в дело вступает нож, затем землю с безудержной роковой мощью орошает кровавый поток, вырвавшийся из горла. Краудер огляделся. Да, на стволах деревьев, возвышавшихся прямо перед ним, виднелись красные следы, и даже отцветающие ландыши были обрызганы кровью. Они выглядели так, словно увядали под весом этих капель. Погибший лежал на том самом месте, где впервые упал.
Харриет проследила за переместившимся взглядом своего спутника.
— Существует предание о том, что произошло неподалеку отсюда, — заметила она. — Один святой сразился с ужасным драконом, и с того самого времени и по сей день в местах, где пролилась его кровь, расцветают ландыши. — Госпожа Уэстерман вздохнула. — Впрочем, сомневаюсь, что нынешняя смерть стала последствием битвы с драконом, вы согласны, господин Краудер? Думаю, битвы тут и вовсе не было. Один удар из-за спины. Вероятно, он был мертв еще до того как упал.
Краудер не любил, когда его поторапливали во время работы, а потому рвение дамы слегка досаждало ему. В наказание спутнице он помолчал, осматриваясь; особенно его занимало пространство чуть позади мертвеца, где, вероятней всего, стоял убийца. Куст шиповника присел в реверансе, когда Краудер потянулся, чтобы снять нити, которые, как он заметил, висели средь белых цветов. Вынув свой платок, он аккуратно завернул в него находку. И только когда она была надежно спрятана в карман, анатом сделал попытку ответить Харриет.
— Я полагаю, вы пришли к этому выводу, потому что много читали, госпожа Уэстерман?
— Я рассердила вас. Простите.
В ее ответе прозвучала такая прямота, что Краудер даже сконфузился. Он поспешно поклонился.
— Вовсе нет, мадам. Ваши выводы вполне созвучны с тем, что я здесь вижу.
Некоторое время Харриет молчала, крутя в руках свой стек, а затем тихо проговорила:
— А не кажется ли вам, господин Краудер, что трудно делать какие-либо выводы, если ими не с кем поделиться? Начинаешь подвергать сомнению собственные суждения или слишком уж доверять им. У меня не было намерения торопить вас. Возможно, мне хотелось доказать вам, что я не глупа, но, пытаясь сделать это, я повела себя как дура. — Их взгляды на мгновение встретились, а затем Харриет посмотрела в сторону. — На ваш вопрос могу ответить следующее: я читаю не так много, как хотелось бы. Ваше сочинение попалось мне случайно. Но, возможно, во мне вас возмущает недостаток брезгливости. До того как мы купили Кейвли и на свет появился мой сын Стивен, я три года ходила в плавания вместе со своим супругом. Там я видела людей, убитых в сражениях и в мирное время, и служила сестрой, так что, вероятно, повидала больше, чем это необходимо.
Краудер посмотрел на собеседницу в упор, но госпожа Уэстерман, слегка сконфузившись, отвела взгляд. Что же, подумал Краудер, склоняясь над покойником, в присутствии мертвеца люди часто говорят больше, чем намеревались, и это известная истина. Он полагал, будто это явление как раз и легло в основу поверья, что труп якобы способен указать на своего убийцу — в его присутствии из ран погибшего снова начинает сочиться кровь. Нет, истина состоит в том, что люди просто-напросто до отвращения склонны к признаниям, даже при наличии явного указания: memento mori.
[2]
Краудер начал ощупывать тело мертвеца. Рука анатома остановилась, наткнувшись на выпуклость в кармане камзола, и, запустив длинные белые пальцы в складки серебристой одежды, Краудер вынул оттуда кольцо. Тяжелым грузом оно легло в его ладонь, и, повернув украшение, Краудер заметил отпечатанный на золоте герб. Он был знаком ему — время от времени по городку проезжал экипаж с таким изображением, а еще Краудер видел его на воротах благородного поместья. Услышав шумный вздох своей спутницы, он выпрямился и положил находку в ее вытянутую руку. Харриет сжала кольцо в кулаке, и с ее губ — Краудер готов был поклясться — сорвалось еле слышное проклятие.
— Это, конечно же, эмблема замка Торнли, — сухо заметил анатом. Посмотрев на Краудера, Харриет отвела глаза. Он приподнял бровь. — Я должен был спросить у вас раньше, госпожа Уэстерман, вы знали этого человека? Он из Хартсвуда? Или из поместья?
Харриет ответила, похлопывая стеком по платью. Она не сводила глаз с покойника, а говорила так, словно размышляла вслух.
— Он мне незнаком. Думаю, если бы он жил в замке Торнли или в городке, я наверняка признала бы его, но… Как вы думаете, сколько лет этому человеку и какое положение он занимал в обществе?
