— А! — Харриет выпрямилась, держа толстый коричневый кончик сигары между указательным и большим пальцами.
Приблизившись и забрав у нее находку, Краудер поднес остаток сигары к своему длинному тонкому носу; Харриет тем временем отряхнула руки.
— Да, я думаю, это он, госпожа Уэстерман. — Краудер положил окурок на ладонь и ткнул в него кончиком пальца. — Я бы сказал, что он пролежал здесь недолго и что в свое время это была хорошая сигара.
— Итак, Хью действительно просидел здесь некоторое время. — Обхватив рукой подбородок, Харриет оглядела округу. — Тем не менее Брука застали врасплох, так что Хью, если убийца он, едва ли восседал в ожидании здесь, на самом виду.
— А тот факт, что перстень остался у покойника, говорит лишь об одном: после умерщвления злодей не стал тратить время на поиски, так что едва ли он решил бы отдыхать, после того как убил Брука.
— Едва ли, однако это возможно. Хью мог позабыть о перстне, но пожелал вернуть душевное равновесие до возвращения домой.
— Несомненно.
Вынув платок, Краудер завернул в него окурок; он и сам не понимал, зачем делает это, однако было бы невежливо презреть усилия спутницы и снова бросить находку на землю. Харриет опять огляделась. Листва дуба, росшего на склоне холма прямо перед ними, зашевелилась на ветру — плотная зелень подалась было вверх, а затем снова вернулась на место.
— Многое бы я отдала, чтобы только взглянуть на записные книжки Уикстида, — обращаясь неизвестно к кому, призналась Харриет.
— Вы полагаете, он и вправду записывает все, что ему известно? Никто еще не говорил нам, что он слабоумен.
Краудер опустился на скамью подле нее, однако обратил взгляд в противоположную сторону — туда, где обнаружили Брука. Некоторое время Харриет не отвечала. Тишина этого места и отрада, которую оно дарило, стали проникать в душу анатома. Казалось, он был почти так же высоко, как облака. Краудер посмотрел вверх — туда, в голубизну меж листьями, где они парили и набухали. Госпожа Уэстерман заговорила снова, так, словно беседа не прерывалась.
— Я думаю, он умный и безжалостный человек. Однако у меня есть подозрения в отношении самой себя: вероятно, мне по-прежнему не хочется называть Хью убийцей. К тому же тот, кто убил Брука, должен был участвовать и в умерщвлении той несчастной. Я бы не смогла простить себе, если бы человек, коему я доверяла, приложил руку к повешению женщины почтенных лет. Я не могу не думать о ней, и от этого кровь моя холодеет. Она сопротивлялась, а помощь не пришла.
Краудер нарисовал в своем воображении эту картину. Женщина в годах… Неужели кто-то обманул ее, и она по собственной воле отправилась в хижину с письмами в руках? Возможно, но кто это сделал? В голову анатому приходила лишь мысль о Хью, только ему сиделка могла бы назначить такое свидание. Ведь именно он разыскивал Александра. Несомненно — если бы она решила обнаружить свою вроде как тайную осведомленность о местоположении Александра, она пошла бы к Торнли. Сиделка договорилась о встрече с тем, кому доверяла, однако на нее напали. Она наверняка поняла, что визави хочет причинить ей зло, ибо женщина нанесла удар и задела обидчика.
— Семейство Торнли приходило в церковь нынче утром? — вдруг спросил Краудер.
— Да. Леди Торнли явилась под руку с Хью. Время от времени она позволяет толпе полюбоваться собой, и мы любуемся. Иначе просто невозможно.
— А Уикстид? — Харриет кивнула. — Полагаю, вы бы уже сообщили мне, если бы заметили царапины у кого-нибудь из пришедших.
Госпожа Уэстерман не повернулась, но в ее словах анатом услышал сдержанную улыбку.
— Да, думаю, я, пожалуй, рассказала бы об этом.
— Она поцарапала злодею если не лицо, то уж наверняка предплечья. — Краудер вообразил мужчину, который ожидал сиделку, держа наготове веревку; незнакомец снял плащ, приготовившись к тяжелой физической работе — убийству другого человека. В сознании анатома возникла сцена: женщина со связанными руками, сопротивляясь, видит, как на балку вешают веревку.
— Ей наверняка вставили кляп, — проговорила Харриет.
Даже путь к Тайберну
[22]
в сопровождении гикающей толпы, что бросает на тебя злобные взгляды, вряд ли напустит такой ужас, как летний вечер, проведенный в хижине с крепко связанными запястьями и кляпом из тонкого льна, затыкающим рот. Анатом устремил взгляд в глубь леса.
— Я знаю, вы не ищете успокоения, однако вспомните тот удар, что пришелся ей в затылок. Возможно, по причине этого увечья она была в бессознательном состоянии, когда убийца накинул веревку ей на шею.
Харриет притопнула.
— Вероятно. Рана была кровавой, но череп ей не проломили. Возможно также, этим ударом пытались прекратить ее сопротивление, чтобы связать запястья, и она очнулась, чувствуя, как их стянула веревка.
Краудер почти ощущал холодную землю под своей щекой, боль в голове и жутко стянутых запястьях. Перед его глазами возник мрак хижины и мужские сапоги, то появляющиеся, то исчезающие из поля зрения, — это их владелец медленно завершал приготовления. Краудер чувствовал ужас, проникший под кожу, словно кто-то впустил в него ртуть, скользкую и холодную.
— Возможно и такое, госпожа Уэстерман. — На мгновение анатом крепко зажмурил глаза. — Нужно попросить сквайра провести обыск в замке Торнли. Проверить всех обитателей на предмет царапин. Как думаете, он осмелится на это?
Слегка подвинувшись, чтобы посмотреть на собеседника, Харриет склонила голову набок.
— Возможно, но лишь притом, что коронер сочтет этот случай убийством, в чем я сильно сомневаюсь. Даже если что-то покажется ему подозрительным, подобные царапины всегда можно как-нибудь оправдать, а неприятности возникнут чрезвычайные.
Медленно кивнув, Краудер поднялся.
— Значит, мы сами должны их найти, и как можно скорее. Через три-четыре дня раны, оставленные сиделкой Брэй на убийце, заживут, и мы упустим нужный момент.
Грейвс ощутил, как ухнуло его сердце. Уговорив Сьюзан и мисс Чейз снова сесть за стол, на котором стояла шкатулка, он вынул первую стопку лежавших в ней бумаг и обнаружил лишь негодные копии старых партитур. Его желудок сжался. Он и не представлял себе, насколько сильна была его вера, что в шкатулке обнаружится нечто важное. Грейвс поднялся, стремясь скрыть свои эмоции от дам, и подошел к окну, дабы взглянуть на улицу, но увидел лишь обращенное вверх лицо Моллоя, смотревшего прямо на него. Молодой человек решительно отошел прочь.
Вынув стопку бумаг, мисс Чейз бережно повернула их лицевой стороной к себе и сказала:
— Господин Грейвс, думаю, я кое-что нашла.
Юноша уселся напротив нее, и мисс Чейз подвинула ему письмо. Оно было написано простым аккуратным почерком — женским, как показалось Грейвсу, — и снабжено датой четырехлетней давности. Чуть ниже значилось просто: «Замок Торнли, Суссекс». Поглядев на то и дело моргавшую Сьюзан, молодой человек принялся читать вслух:
