— Я разрежу их, чтобы показать студентам. Но, возможно, сохраню черепа.
Мальчик сонно улыбнулся.
— Правильно.
Мисс Чейз опустила руки на плечи ребенка.
— Я должна уложить детей спать. Нам остается лишь пожелать доброй ночи господину Грейвсу.
Джентльмены поклонились, и Верити вывела детей из комнаты, а затем обернулась к чудному, напоминавшему лягушку человеку, коего окружали свечи и трупы.
— Благодарю вас, господин Хантер, — тихо проговорила она.
— Рад стараться, мисс Чейз.
Грейвс выглядел спокойным — пусть он побледнел от кровопотери, однако его аккуратно перевязали, и он был в здравом рассудке. Как только открылась дверь, дети помчались к нему и тотчас погрузились в его объятия.
— Осторожнее! Бог мой, да от вас не меньше бед, чем от человека с ножом! — Усевшись в изголовье постели, мисс Чейз наблюдала, как они, словно младенцы, уткнулись в грудь опекуну.
Джонатан поглядел на Грейвса сияющим взглядом.
— Господин Хантер собирается разрезать их и оставить себе черепа.
— Кажется, это прекрасный план.
Несколько минут они болтали всякий вздор и смеялись даже больше, чем это показалось бы уместным человеку, не пережившему напряжение прошедшей ночи и не ощутившему, как оно постепенно отпускает и наконец улетучивается вовсе, а потом мисс Чейз, заметив, что за окном появляются первые признаки рассвета, стала подниматься, дабы увести детей спать. И тут распахнулась дверь. На пороге возник Клоуд с таким видом, будто у него объявилось безотлагательное дело.
— Прекрасно! Вы еще не спите. Смотрите, что мы нашли в кафтане того человека! — Он подал им лежавшую на ладони бумагу.
Грейвс протянул руку через голову Сьюзан, чтобы взять листок. Мисс Чейз выжидательно посмотрела на него. Он выпучил глаза.
— Это записка: «Вот адрес. Прикончи его и всю его родню, какую можно найти». Что ж, здесь все ясно. А на этом клочке бумаги написан адрес Александровой лавки. Другой рукой.
Дэниел кивнул.
— Полагаю, мне известно, чья рука начертала адрес. Рука Картера Брука.
— Первого убитого в замке Торнли?
— Верно. И — держу пари на любые деньги — госпожа Уэстерман и Краудер смогут сказать мне, кто написал все остальное. Мы нашли ответ! И выгоним гадюк из вашего дома, сэр. — Кивнув, он подмигнул Джонатану. — Так что, когда вы приедете туда, дом будет подготовлен. — Дэниел оглядел лица присутствующих. — Для всех вас, я надеюсь. Однако мне нужно идти. Хантер даст лошадей, и я должен буду как можно скорее передать это в руки госпоже Уэстерман.
Мисс Чейз подняла ладонь.
— Но, Клоуд, вы едва ли спали все эти дни. Вы ранены! Вам нужно отдохнуть.
Молодой человек пожал плечами, ощупывая свободной рукой болезненный участок на подбородке.
— Для этого найдется время потом, мисс Чейз. Это эндшпиль, последние ходы. Я отдохну, когда все закончится.
Развернувшись на каблуках, он направился к двери. За его спиной послышался тихий топот, и молодой человек почувствовал, как Сьюзан обхватила его руками. Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его грязную, небритую щеку.
— Благодарю вас, господин Клоуд.
Он вспыхнул и, когда девочка выпустила его, отвесил ей учтивый поклон.
— Рад стараться, мисс Торнли.
Подняв взгляд, он заметил, что на него смотрит Грейвс. Молодые люди обменялись кивками, и через мгновение Клоуд ушел. Сьюзан долго смотрела на то место, где совсем недавно стоял Дэниел.
Харриет с трудом осилила несколько часов рваного сна, однако почти сразу после рассвета она уже была на прогулке в своем лесу. Что-то снова и снова влекло ее в рощицу. Разумеется, гулять здесь приятно, однако Харриет знала: она пришла сюда в большей степени, чтобы взглянуть на тот участок земли, где пал Картер Брук. Вот и сейчас она остановилась на том месте, положив руку на колючее растение, где был найден обрывок вышивки, и еще раз обдумала свои действия за последние несколько дней. Было ли в ее поступках нечто такое, что следовало бы сделать иначе?
Харриет вернулась к скамье и тяжело опустилась на нее, со вздохом уронив голову на руки. В ее усталом мозгу кружилась вереница образов. Сиделка Брэй, висевшая на веревке в старой хижине; омерзительно глубокая рана на шее Брука; шипящая ненависть письма, попавшего ей в руки накануне вечером; жалкие усилия Майклсовой сучки, сражавшейся с ядом: Уикстид, поднявший руку на любовницу Хью. Можно ли узнать, откуда взялся яд? Она спросит у Краудера, где можно достать нечто подобное. Почему же Хью не сказал, что бутылку в его руки вложил управляющий? Какую власть может он иметь над капитаном?
Харриет услышала шаги у себя за спиной, вскочила и, развернувшись, увидела, что ей улыбается Уикстид собственной персоной.
— Уикстид!
— Да, госпожа Уэстерман. Решились на раннюю прогулку?
Он вел себя до странности дерзко. Управляющий стал менее настороженным и более радостным. Почтительности в нем не осталось вовсе. Он в упор поглядел на Харриет, и она не могла не почувствовать, что встреча позабавила его. Харриет резко выпрямилась и постаралась смотреть на него с холодным превосходством. Уголок его губ изогнула улыбка.
— Да. Как видите, — спокойно ответила она.
— Мне приятно немного оглядеть свои земли, перед тем как приступить к дневным заботам, госпожа Уэстерман.
— Ваши земли? — Она чуть не задохнулась, пытаясь изобразить смешок.
— Я должен был сказать, земли моих господ, верно? Впрочем, если капитана Торнли повесят, наследником будет сын калеки и блудницы, а я полагаю, что моя кровь ничем не хуже его крови.
Управляющий опустился на скамью с наигранной легкостью и, прищурившись, улыбнулся Харриет. Она продолжала стоять напротив него.
— Как вы думаете, Уикстид, по-прежнему ли они будут нуждаться в ваших услугах, когда узнают, что вы подобным образом отзываетесь о леди Торнли?
Его лица коснулась внезапная мягкость, и на секунду он показался ей почти кротким. Уикстид вынул из своего кафтана табакерку, экстравагантно украшенную драгоценными камнями, и предложил ее Харриет, однако она с отвращением отмахнулась. Пожав плечами, Клейвер не спеша поставил ящичек на тыльную сторону своего запястья и вдохнул. Отвечая, он вертел в ладони маленькую табакерку. Харриет заметила: когда Уикстид был расслаблен подобным образом, его голос приобретал приятную мелодичность тенора, и из-за этого слова казались еще более жестокими.
— Ах, миледи знает, кто она такая, госпожа Уэстерман. Она бесстрашна перед лицом истины. А вот насчет вас — кто вы такая? Какая-то матросская сука, обременяющая местных жителей, сующаяся то в одно дело, то в другое, словно пьяный матрос в увольнительной.
