На кухне что-то с дребезгом упало. В соседней комнате запищала птица — может, обычный чижик, может, щегол, — в птицах Александра не разбиралась. Белобрысая фрейлейн что-то крикнула по-немецки в окошко.
А следующий звук, который достиг ушей Александры, был стук, похожий на перестук каблуков. И доносился он сверху.
Она сразу насторожилась. Наверху — две квартиры, одна пустует, другую снимает Нерецкий. Но Нерецкий умчался в Москву. Кто же там расхаживает?
Эта загадка сразу же заняла все помыслы Александры.
Госпожа Ольберг предложила особое обследование, и тут Александра, опомнившись, сказала, что к такому она не готова. Ей казалось невозможным позволять себя трогать женщине так, как должен трогать мужчина. Роды — другое дело, роды — вопрос жизни и смерти, да опытные дамы говорят, что хорошая повитуха справляется с тяжелыми случаями лучше доктора.
— Вы хотите сперва попробовать лекарства? — спросила госпожа Ольберг. — Я могу написать записочку к своему аптекарю. Попейте месяца два или три…
Но Александре нужно было попасть в этот дом гораздо раньше.
— Да, конечно, — согласилась она, — только я бы хотела советоваться с вами чаще, и я могу платить за визиты…
— Разумеется. Я беру дорого, — предупредила госпожа Ольберг. — Это плата не только за мои услуги, но и за молчание.
— Наверно, дамы, что приезжают к вам, могут прийти и с другого хода, со двора? — спросила Александра. — Мне бы не хотелось, чтобы видели, как я сюда вхожу. Злые языки, вы понимаете… наверняка припишут вам те медицинские операции, которых вы не производите… или производите?..
— Изгнание плода? — прямо поинтересовалась госпожа Ольберг. — Я умею это делать, но берусь в исключительных случаях.
— Одна моя родственница умерла, доверившись какой-то неумелой бабке. Было сильнейшее кровотечение. А ваши средства каковы?
Задавая вопросы, Александра прислушивалась — что там, над потолком? Вот каблуки прошли к окну, тому, что выходит во двор, вот простучали обратно. Женщина расхаживала, делая какие-то домашние дела, и расхаживала по квартире Нерецкого!
— У вас только одна служанка — та, которую я видела? Или есть другие помощницы?
— У меня три опытные помощницы, а Эльза — комнатная девушка, она занимается лишь хозяйством.
— Наверно, они тут и живут, в вашем доме?
— Они живут неподалеку. Если они мне нужны, я могу послать Эльзу, и через десять минут они явятся. Обычно я знаю, где буду принимать роды заранее, и еду туда с помощницей заблаговременно. Вот, извольте, — госпожа Ольберг показала записную книжку, — тут все расписано. С двадцать седьмого июня я на несколько дней переселяюсь в один очень приличный дом, где дама рожает впервые.
— Но это уже совсем скоро! Как же быть дамам, которые захотят нанести вам визит?
— Тут остаются Эльза и одна из моих помощниц. На какие-то вопросы ответить они смогут.
Александра понимала, что пора уходить, но покинуть дом, где по квартире Нерецкого бродит какая-то особа на каблуках, она так просто не могла. Пришлось сделать над собой усилие.
Получив записочку к аптекарю и уплатив за визит двадцать рублей (эту цифру госпожа Ольберг произнесла преспокойно и очень отчетливо), Александра вышла на лестницу и снизу уставилась на дверь квартиры Нерецкого. Она сообразила, которая из двух дверей ей нужна, и смотрела, словно пытаясь силой взгляда выманить ту женщину на каблуках и хотя бы посмотреть на нее.
Нерецкий все твердил о преграде и о невозможности счастья. Не это ли он имел в виду? И если это — вот две возможности. Первая — он женат, но отчего-то не показывается с женой в обществе. Вторая — он поселил у себя любовницу с мерзким характером. В первом случае остается только порыдать в подушку. Брать в любовники женатого человека Александра не желала. Во втором — еще можно побороться!
Лучше всего было бы истребить соперницу до возвращения Нерецкого. Это сложно, однако способы есть. Та же тетка Федосья Сергеевна как-то, выпив мадеры, хвалилась, что за три дня подобную задачку решила и поганую тварь от жениха отвадила. Вот пусть бы и поделились опытом.
Но тетка непременно спросит — жених ли тот кавалер, ради которого ты, Сашетта, стараешься?
И в самом деле — сдается, что жених…
На улице стоял дворник с метлой на манер солдата с ружьем. Увидев, что дверь приотворяется, он тут же подскочил и распахнул ее до отказа.
— А что, любезный, не знаешь, можно ли снять ту квартиру в третьем жилье, что пустует? — спросила Александра.
— Как не знать! Для того она и пустует! — загадочно отвечал дворник. — Хозяин здесь не живет, а через дом, я покажу. Квартира славная, имеет выход во двор, а со двора — в переулок, для дам удобно весьма!
Тут Александра сообразила — у госпожи Ольберг какие-то свои договоренности, чтобы дамы, которым нужно тайно родить, могли поселиться тут же, в доме, и пользоваться ее услугами в любое время.
— Я приеду вскоре, и ты все покажешь, — с тем Александра дала дворнику очередной двугривенный, лакей помог ей войти в экипаж, и она велела везти себя к Ржевским, но неторопливо. Многое нужно было обдумать.
Уже на Итальянской она изобрела новый ход — после визита поехать к Гавриловым и там разведать про Нерецкого, но исподволь, объяснив, что влюбилась юная девица, смольнянка, которую приходится опекать, и надобно понять, что за человек. Это было чистой правдой.
Госпожа Ржевская вышла к гостье из детской — летом провиант портится быстро, а животики у деток слабые, к тому же они могут съесть что-то непредсказуемое и не признаться. И вот все трое маются, а правды от них не добиться.
— Я написала к мадам Лафон, — сказала госпожа Ржевская, — и она, попросив моего человека подождать, тут же дала ответ. У Поликсены Муравьевой есть старая тетка, живет в Санкт-Петербурге, где-то на Морской улице, а может, на Галерной, по прозванию — Арсеньева, то ли Марья Арсеньева, то ли Дарья Арсеньева. Особой любви к родственнице не выказывала, иногда навещала, а госпоже Лафон запомнилась тем, что одноглаза. А прочая родня — в Москве.
— Они все поблизости, найти будет нетрудно, — и Александра от всей души поблагодарила бывшую смольнянку.
Дома ее ждала Мавруша — чуть ли не на пороге встретила.
— Я кое-что разузнала, тетку твоей Поликсены, считай, нашла, — похвалилась Александра. — Сейчас дам Гришке записку, пусть прогуляется по Морской и Галерной, поспрошает — коли жива, найдет и доложит! Вели подавать обед.
Летом, в жару, особо есть не хотелось, и обед мог быть сервирован мгновенно: ботвинья и холодные рубленые котлеты стояли на леднике, бланманже также, а приготовить кофей — дело десяти минут, и нарезать к нему сыр — тоже минутное дело. Закусывать кофей сыром Александру приучил еще покойный муж. В таких вещах он знал толк.
Гришка был послал на поиски тетки, скромный обед съеден, а потом, отдохнув, Александра собралась к Гавриловым. Мавруше было поручено дождаться Гришки и, коли он точно нашел кривую старуху, послать и его к Гавриловым, чтобы от них уже сразу ехать на Галерную или на Морскую.
