Коль не успокоился и стал расспрашивать всех и каждого. Только Хеджес догадался, в чем дело.
— Маленькая, светлые косички, лет десять, горшочки с горчицей? — прогудел Хеджес, не любивший длинные предложения и ценивший точность в деталях. — Все сходится. Полли Миллвол. На год была меня младше. Дочь последнего владельца «Дерна». В пожаре погибла. Они все погибли. Лет сорок назад. А Эдмонды уж потом купили это местечко.
— Нет-нет, простите, вы меня не поняли! Я же ви… — начал было Коль, но так и не закончил.
Хеджес молча указывал на портрет, висевший прямо над ними — точную копию девочки, которая не дала Колю спалить «Дерн» дотла и сгореть самому.
Ленокс вздохнул: как летит время! Коль и сейчас его лучший друг и по-прежнему уверяет, будто эта история — чистая правда, но живет теперь далеко на севере, в Ланкашире, в своем уютном, хоть и порядком запущенном Стеттлтон-холле, и вот уже два года не выбирался в Лондон. Проходя мимо портрета белокурой девочки, висящего на видном месте над барной стойкой, Ленокс в сотый раз задавался вопросом: сон ли смешался с явью в тот вечер у заучившегося Коля, или стоит предположить — только предположить, — что случилось необъяснимое?
— Вы уже вернулись, мистер Ленокс?
— Боюсь, вы правы, миссис Тейт. Комната найдется?
— А как же? Ну конечно! — ответила она. — Закажете поесть?
— Нет, спасибо. Больше всего сейчас мне нужен сон.
Она посмотрела с сочувствием:
— Понятно. Ну, где ваша комната, вы знаете. Вот ключи.
Ленокс медленно поднялся по старой лестнице, но радостного волнения больше не было, и прошлое уже не умиляло. Комната предстала теперь голой, неуютной, невыносимо тесной; связанные с ней воспоминания — незначительными. Он сел в жесткое узкое кресло перед окном, признавая, что виноват, страшно виноват, виноват, как никогда в жизни. Он не сводил глаз с неба, но оно не отвечало — беззвездная ночь была так же мрачна, как и его мысли. Она никогда не примет его предложение — и правильно сделает! Что он собой представляет? Заурядный детектив, возомнивший, будто может больше, чем те, для кого работа — средство к существованию.
Прошло полчаса. Ленокс наконец с глубоким вздохом поднялся и начал распаковывать саквояж, но делал это так вяло, так небрежно, что Грэхем поморщился бы. На ум почему-то пришел еще один рассказ о привидении, связанный с «Дерном». Хорошо ли он его помнит? Конечно. Такое не забывается.
Дед Ленокса по матери, третий маркиз Лансдаун, жил в Бовуд-хаус — родовом гнезде Лансдаунов в Уилтшире. Чарлз любил деда и часто у него гостил. Когда-то маркиз был членом Парламента от Кембриджского университета и министром финансов Великобритании, но те дни остались в далеком прошлом. Теперь большую часть времени он проводил в библиотеке: трудился над мемуарами или читал. Высокий седой старик с глубокими морщинами и озорным характером мог рассказывать истории бесконечно.
Одна из них начиналась на грунтовой подвозной дороге за «Дерном», по которой фермеры гнали скот на убой. Как-то раз мальчишка Сэмюэл, отведя к мяснику стадо овец, шел по этой дороге домой, как вдруг у черного входа в «Дерн» наткнулся на двух подвыпивших злобных мужланов.
— Эй, вы чего? — первым выпалил Сэмюэл.
Ленокс и сейчас слышал голос деда, изображавшего мальчишку.
— Денежки от мясника при тебе, правда? — процедил один, и оба стали надвигаться на Сэмюэла.
В ту же секунду в воздухе появился — так клялся мальчик — огромный черный пес, скорее всего датский дог, злобно зарычал на злоумышленников и встал между ними и Сэмюэлом. Обидчики бросились назад в «Дерн», осыпая проклятиями и пса, и ребенка; дорога была свободна. Мальчик припустил через весь город: мимо тускло освещенных колледжей, мимо пабов, за окнами которых слышались громкие голоса, пока не оказался у реки, на другом краю Оксфорда. Пес всю дорогу бежал рядом с ним, но здесь встал как вкопанный.
— В чем дело? — спросил Сэмюэл.
Пес только тыкал носом в забор, у которого они стояли, и рыл лапами землю.
— В чем дело? — повторил Сэмюэл.
И пес опять прижался носом к земле. Тогда мальчик воткнул палку, чтобы отметить указанное место — и в тот же миг собака исчезла, «растворилась», как божился Сэмюэл, в воздухе.
На следующее утро, благополучно вручив фермеру деньги, мальчик вернулся к забору и начал копать. На глубине трех футов он нашел останки пса, меж собачьих ребер лежала небольшая шкатулка, а в ней — сорок золотых. Несколько лет спустя шестнадцатилетний Сэмюэл купил на эти деньги таверну «Дерн».
Старые байки. Но вспоминаешь их — и на душе легче, так же как когда вспоминаешь деда. Однако полегчало Леноксу ненадолго, и в кровать он лег, окруженный собственными привидениями, собственными мертвецами; совсем недавно к ним прибавился Джордж Пейсон, которому теперь не дано даже такого утешения, как печаль.
ГЛАВА 16
Хватит. С этой мыслью Ленокс проснулся. Разве угрызения совести воскресят мертвых? Да ничуть. Только раскрыв преступление, он может принести пользу. От этого вывода в комнате даже посветлело. Потом Чарлз потребовал целый кофейник кофе, присел к столу и выписал в столбик все факты из блокнота.
Получилось вот что:
Улики по делу о гибели Джорджа Пейсона
1. Кот и странные обстоятельства его гибели.
2. x12/ 43 21 31 25/х2
3. Нож для разрезания конвертов, инициал П.
4. Моток бечевки, вечное перо, помидор — все предметы красные, лежат в малоподходящем месте.
5. Неровная полоска пепла у окна.
6. Карточка общества «Сентябрь», на обратной стороне черно-розовый знак X. (Для бездумного рисунка использование двух цветов маловероятно…)
7. Прогулочные ботинки, покрытые грязью, и трость (на кресле). (Были ли ДП свойственны длинные пешие прогулки?)
8. Хетч дважды солгал.
Закончив писать, Ленокс некоторое время сидел, задумчиво постукивая пером по столу, а потом встал, чтобы переодеться: опаздывать на встречу с Мак-Коннеллом в «Рэндолф» не хотелось. Все то время, что он облачался в утренний костюм, восемь фактов не давали ему покоя.
Мак-Коннелл ждал его за столиком у окна, выходившего на музей Ашмола. При виде Ленокса доктор поднялся ему навстречу, исподволь выискивая на лице друга следы вчерашней печали. Тогда-то смутившийся было Ленокс вдруг понял: Мак-Коннелл привык ловить на себе взгляды, полные сожаления, — вот почему всякий раз, доставая фляжку, он смотрит в сторону.
— Дружище, да тебя не узнать! — обрадованно заметил доктор.
— Ничто так не помогает воспрянуть духом, как работа. У меня состоялся разговор с самим собой — чудовищно долгий, надо заметить, — в результате которого я решил раскрыть преступление.
— Вот он, дух воинов, шедших в битву при Азенкуре,
[14]
— засмеялся Мак-Коннелл. — Держу пари, в передних рядах английских войск наверняка стоял какой-нибудь пра-пра-Ленокс!
