Но маленькая Алиса – как и все те дети в Англии, которым
посчастливилось встретиться с мистером Чарльзом Лютвиджем Доджсоном (так его и
звали, я этого не выдумал!), – прекрасно знала, что он вовсе не такой и
все это неправда!
Разве можно было считать скучным человека, который умел
сделать из носового платка мышь – и эта мышь бегала как живая! Человека,
который из простой бумаги складывал пистолет, – и пистолет этот стрелял
почти не худее настоящего! Разве можно было считать скучным такого
необыкновенного выдумщика!
Он выдумывал не только сказки – он выдумывал головоломки,
загадки, игрушки, игры, да еще какие! В некоторые из них играют и до сих пор.
(Именно он придумал веселую игру, которая называется «Цепочка», или «Как
сделать из мухи слона»; кто умеет в нее играть, легко может превратить НОЧЬ в
ДЕНЬ или МОРЕ в ГОРУ. Вот так: МОРЕ – ГОРЕ – ГОРА. И все! Можете играть, только
не на уроках!).
Особенно он любил и умел играть… словами. Самые серьезные,
самые солидные, самые трудные слова по его приказу кувыркались, и ходили на
голове, и показывали фокусы, и превращались одно в другое – словом, бог знает
что выделывали!
И еще он умел переделывать старые, надоевшие стишки –
переделывать так, что они становились ужасно смешными. Это, как вы знаете,
называется пародиями.
И даже собственное имя (Чарльз Лютвидж, вы не забыли?) он
переделывал до тех пор, пока оно не превратилось в то самое имя, которое
значится на обложке сказки об Алисе и какого раньше не было ни у кого на свете:
ЛЬЮИС КЭРРОЛЛ.
И все это – выдумки, игры, загадки, головоломки, сюрпризы,
пародии и фокусы, – все это есть в его сказке про девочку Алису.
Осталось добавить совсем немножко: как получилась русская
книжка, которую вы сейчас читаете, и при чем тут я.
Как вы, наверное, догадались, книжка об Алисе – одна из
самых моих любимых книг. Я читал и перечитывал ее не раз и не два – целых
двадцать пять лет. Читал я ее по-английски: скажу по секрету, что ради нее-то я
и выучил английский язык. И чем больше я ее перечитывал, тем больше она мне
нравилась, но чем больше она мне нравилась, тем большая убеждался в том, что
перевести ее на русский язык совершенно невозможно. А когда я читал ее
по-русски (в переводах, их было немало, от них-то и пошло название «Алиса в
Стране Чудес»), тогда я убеждался в этом еще больше!
Не то чтобы уж никак нельзя было заставить русские слова
играть в те же игры и показывать те же фокусы, какие проделывали английские
слова под волшебным пером Кэрролла. Нет, фокусы с грехом пополам еще
получались, но что-то – может быть, самое главное – пропадало, и веселая,
умная, озорная, расчудесная сказка становилась малопонятной и – страшно сказать
– скучной. И когда друзья говорили мне:
– Пора бы тебе перевести «Алису»! Неужели тебе этого не
хочется?
– Очень хочется, – отвечал я, – только я
успел убедиться, что, пожалуй, легче будет… перевезти Англию!
Да, я был уверен, что все знаю про «Алису», и уже подумывал
– не засесть ли мне за солидный ученый труд под названием «К вопросу о причинах
непереводимости на русский язык сказки Льюиса Кэрролла», как вдруг…
Как вдруг в один прекрасный день я прочитал письмо Льюиса
Кэрролла театральному режиссеру, который решил поставить сказку про Алису на
сцене.
Там говорилось:
«…Какой же я видел тебя, Алиса, в своем воображении? Какая
ты? Любящая – это прежде всего: любящая и нежная; нежная, как лань, и любящая,
как собака (простите мне прозаическое сравнение, но я не знаю на земле любви
чище и совершенней); и еще – учтивая: вежливая и приветливая со всеми, с
великими и малыми, с могучими и смешными, с королями и червяками, словно ты
сама – королевская дочь в шитом золотом наряде. И еще – доверчивая, готовая
поверить в самую невозможную небыль и принять ее с безграничным доверием
мечтательницы; и, наконец, – любопытная, отчаянно любопытная и
жизнерадостная той жизнерадостностью, какая дается лишь в детстве, когда весь
мир нов и прекрасен и когда горе и грех – всего лишь слова, пустые звуки, не
означающие ничего!»
И не знаю почему, когда я прочитал это письмо, мне так
захотелось, чтобы и вы познакомились с этой прелестной девочкой, что я вдруг
махнул рукой на свой «научный труд» и на все свои умные рассуждения и решил
попробовать – только попробовать – рассказать о ней по-русски.
И вскоре я понял, что самое главное в книжке об Алисе – не
загадки, не фокусы, не головоломки, не игра слов и даже не блистательная игра
ума, а… сама Алиса. Да, маленькая Алиса, которую автор так любит (хоть порой и
посмеивается над ней), что эта великая любовь превращает фокусы в чудеса, а
фокусника – в волшебника. Потому что только настоящий волшебник может подарить
девочке – и сказке! – такую долгую-долгую, на века, жизнь!
Словом, со мной вышло точь-в-точь как с одной маленькой
девочкой, которая обычно говорила:
– Откуда я знаю, что я думаю? Вот скажу – тогда узнаю!
Так и я. Когда я кончил рассказывать «Алису» и получилась та книжка, которая
сейчас лежит перед вами, я и узнал, что я про нее по-настоящему думаю.
А теперь остается самое главное – что обо всем этом
подумаете вы…
И чтобы это случилось поскорее, я поскорее заканчиваю эту
ГЛАВУ (вы, конечно, давно догадались, что это всего-навсего ПРЕДИСЛОВИЕ!). Если
я выполнил свое обещание и вы узнали КОЕ-ЧТО, мне очень приятно. А особенно
приятно, что мне не надо тут писать слово «Конец», потому что ведь это только
начало – начало книжки о приключениях Алиски в Расчудесии…
Глава 1
в которой Алиса чуть не провалилась сквозь Землю
Алиса сидела со старшей сестрой на берегу и маялась: делать
ей было совершенно нечего, а сидеть без дела, сами знаете, дело нелегкое;
раз-другой она, правда, сунула нос в книгу, которую сестра читала, но там не
оказалось ни картинок, ни стишков. «Кому нужны книжки без картинок, – или
хоть стишков, не понимаю!» – думала Алиса.
С горя она начала подумывать (правда, сейчас это тоже было
дело не из легких – от жары ее совсем разморило), что, конечно, неплохо бы
сплести венок из маргариток, но плохо то, что тогда нужно подниматься и идти
собирать эти маргаритки, как вдруг… Как вдруг совсем рядом появился белый
кролик с розовыми глазками!
Тут, разумеется, еще не было ничего такого необыкновенного;
Алиса-то не так уж удивилась, даже когда услыхала, что Кролик сказал (а сказал
он: «Ай-ай-ай! Я опаздываю!»). Кстати, потом, вспоминая обо всем этом, она
решила, что все-таки немножко удивиться стоило, но сейчас ей казалось, что все
идет как надо.
Но когда Кролик достал из жилетного кармана (да-да, именно!)
ЧАСЫ (настоящие!) и, едва взглянув на них, опрометью кинулся бежать, тут Алиса
так и подскочила!
