ГЛАВА 16
… не спеши Меня узнать, — я сам себя не знаю
[107]
Он вернулся в семью, которая стала больше, но вряд ли счастливее. Весной 1580 года Джона Шекспира вызвали в Королевский суд в Вестминстере и, когда он не явился, оштрафовали на большую сумму — 40 фунтов. Он был не одинок, около двух сотен мужчин и женщин из разных графств подверглись такому же наказанию и были оштрафованы на суммы до 200 фунтов. Возникает неизбежное предположение, что эти люди были призваны к ответу за уклонение или отказ от посещения церковных служб. В следующем году было официально заявлено, что с тех, кто не выполняет предписаний «Акта о единообразии», будет взиматься 20 фунтов в месяц и более, «вплоть до конфискации всего имущества и трети земельных владений». Перед католиками встала реальная опасность финансового краха. Половину штрафа Джону Шекспиру присудили за то, что он не мог или не хотел обеспечить явку в суд шляпника из Ноттингемшира Джона Одли. Одли, в свою очередь, в тот же день был оштрафован на 10 фунтов за то, что не привел к судьям Джона Шекспира. Историки пришли к выводу, что эта система взаимного поручительства людей из разных мест проживания и подчиненных различным властям была попыткой католиков обойти закон о штрафах. Хотя отец Шекспира, как отмечено в реестрах, заплатил свой штраф полностью, что говорит о его тогдашнем относительном достатке.
По возвращении Шекспира в 1582 году в Стратфорд перед ним встало неопределенное будущее. Какая карьера могла его ждать в 18 лет? В последнее время утвердилось прочное, если не всеобщее, мнение, что он какое-то время провел в помощниках у стратфордского адвоката. Это было вполне естественным развитием событий. Для умного и способного молодого человека в родном городе открывалось немало возможностей. Один из старых учителей стратфордской школы, Уолтер Рош, держал адвокатскую контору на Чэпл-стрит. Джон Шекспир пользовался услугами Уильяма Корта на той же улице. Если Шекспир и не помогал адвокату в работе, он мог служить переписчиком или даже помощником нотариуса. Возможно также, что благодаря влиятельности отца он работал на Вуд-стрит, в конторе Генри Роджерса, секретаря городской корпорации Стратфорда.
Его пьесы пестрят юридической терминологией, особенно относящейся к праву собственности. Едва ли отыщется пьеса, в которой не найдется слов или фраз из судебной практики. Сонеты Шекспира полны подобных выражений до такой степени, что адресатом их даже предполагался кто-то из Судебных иннов. На это можно как раз возразить, что шекспировская эпоха отличалась непомерным пристрастием к судебным разбирательствам и каждому елизаветинцу необходимо было ориентироваться в законах. По словам современника, «теперь каждый мошенник рассуждает о законе, как заправский джентльмен». Закон и право были неотъемлемой частью общественной жизни.
Но самый крупный шекспировед восемнадцатого века Эдмунд Мэлоун отмечал, что «юридическая осведомленность выходит за рамки обычных знаний, которые мог бы усвоить в обыденной жизни даже столь всеобъемлющий ум; тут налицо профессиональные навыки». Еще отчетливее это выявляется в стиле. Он пишет о приказах и передаче собственности, аренде и описях, заявлениях и тяжбах, взысканиях и возмещении убытков. Примеров так много, что бессмысленно пытаться выделить какой-либо из них. Миссис Пэйдж в «Виндзорских насмешницах» говорит о Фальстафе: «Если только дьявол не получил его в вечное владение со взысканием и возмещением убытков, то, я думаю, он навсегда откажется от посягательств на нашу честь».
[108]
Чтобы истолковать эту реплику, уж совсем неестественную в устах виндзорской вдовушки, понадобится специалист по тюдоровскому праву. Леди Макбет утешает мужа в щекотливом вопросе о Банко и Флинсе: «Но в них права природы не бессрочны»
[109]
В «Обесчещенной Лукреции» несчастная героиня «медлит заявить о своем горе» (folds she up the tenure of her woe), в этой фразе Шекспир использует слово tenure — специальный юридический термин, означающий правильно оформленное заявление. В комедии «Все хорошо, что хорошо кончается» Пароль говорит о своем прежнем хозяине: «За четверть экю продаст свое право на спасение души, потомков своих лишит его и отречется от него и за себя и за них на веки вечные!»
[110]
Но пора остановиться. Скажем только, что именно благодаря «всеобъемлющему» воображению юридическая лексика у Шекспира возникает спонтанно и непринужденно в естественном потоке языка. В широком смысле, он ставит своих героев перед судом справедливости
[111]
, где правосудие не забывает о милосердии.
Имеется еще одно свидетельство, касающееся карьеры Шекспира в молодые годы. Первые записи слегка пренебрежительно именуют его бывшим «переписчиком» адвоката. Отдельные палеографы считают, что те немногие образцы шекспировского почерка, которыми мы располагаем, в особенности подписи, ясно указывают на юридическую практику. Одна из этих подписей появляется в книге «Архаиономия», найденной в 1939 году. Этот юридический текст, составленный Уильямом Ламбардом, содержит латинский перевод англосаксонских указов. Подпись «Wm Shakspare» на его страницах вызвала многочисленные споры среди ученых. Но Ламбард служил в Вестминстер-Холле как раз в то время, когда Джон Шекспир подавал жалобу в Королевский суд. Позднее, когда Ламбард находился во главе Канцлерского суда, туда поступило еще пятьдесят ходатайств от Джона Шекспира. Ламбард был также устроителем зрелищ в Линкольнз-инн
[112]
в его обязанности входило ставить на сцене подходящие пьесы. Есть все причины предполагать, что Шекспир был с ним знаком.
Относительно позднее появление Джона Шекспира в Вестминстере в качестве истца дает еще одно объяснение обширным познаниям Шекспира в области законов — он мог помогать отцу с различными правовыми вопросами, решать которые приходилось семье. Этим может объясняться превосходное знание драматургом имущественного права. Он мог работать на своего отца. В экземпляре «Архаиономии» с возможной подписью Шекспира есть странная запись: «Мистер У-м Шакспир (Wm Shakspare) жил в доме № 1, Литл-Краун, Сент-Вестминстер»; написано скорописью восемнадцатого века, и такой адрес имелся. Сведения могли быть ложными или относиться к совсем другому Уильяму Шекспиру. Но при определенных обстоятельствах это могло иметь смысл. Если, пока рассматривались их семейные дела, он жил поблизости от судебных учреждений, то мог приобрести «Архаиономию» чтобы произвести впечатление на Ламбарда знанием древних законов. Книга Ламбарда послужила также источником для пьесы под названием «Эдмунд Железнобокий»; ее рукопись (хранится в собрании рукописей Британской библиотеки) примечательна характерным для законодательных актов безукоризненным почерком и содержит много сокращений, присущих юридическому языку. Авторство пьесы не установлено, но ее приписывали и самому Шекспиру. Ассоциаций и связей достаточно, стоит только поискать. Так биограф может выявить ряд реальных шекспировских примет, не искажая при этом стоящей за ними личности.
