Вывод достаточно ясен. Или Шекспир заимствовал строки и сцены из пьесы неизвестного нам автора, или улучшил свое собственное произведение. Исходя из того что простейшее объяснение и есть самое верное, можно предположить, что шекспировское «Укрощение строптивой» представляет собой пересмотренный и улучшенный вариант одного из его первых успешных опытов. Последняя версия неизмеримо глубже и богаче первоначальной; более совершенны стихи и более убедительны характеры. Около двадцати девяти лет отделяет вторую пьесу от первой, и конечно же автор имел время и возможность воссоздать текст. Здесь уместно образное сравнение, взятое из другого вида искусства. Первое «Укрощение строптивой» — рисунок, а второе «Укрощение строптивой» — картина маслом. Но разница между наброском и шедевром в исполнении и композиции не может скрыть их первоначального сходства. Для издателей, занимавшихся публикацией обеих пьес, это было вполне очевидно; обе признаны произведением одного автора. Издатель «Строптивой» продолжил шекспировскую линию, напечатав позже «Обесчещенную Лукрецию» и первую часть «Генриха IV».
Но более всего в этой ранней пьесе Шекспира занимательно то, что автор постоянно вставляет реплики, взятые из пьес Марло; большинство вставок впоследствии, утратив злободневность, были изъяты, но они в большой степени характеризуют пьесу. Две части «Тамерлана» были поставлены на сцене в 1587 году, и, когда в первой «Строптивой» Фернандо (он же Петруччо) кормит Катерину с кончика своего кинжала, он высмеивает подобную сцену у Марло. Молодой Шекспир к тому же неустанно пародирует язык «Доктора Фаустуса», и отсюда можно с уверенностью заключить, что эту пьеса играли в театре в 1588 году вслед за «Тамерланом». Старая пословица гласит, что подражание — самая искренняя форма лести, и по пьесе заметно, что Шекспир находился под сильным впечатлением от риторических стихов Марло. Но понятно, что к этому времени он уже обладал высокоразвитым чувством комического и полагал, что бравурность поэзии Марло неприемлема в более утонченном контексте. Позднее в его пьесах высокий героический слог будет контрастировать с вульгарной простонародностью толпы. Иными словами, молодой Шекспир обладал врожденным комедийным даром.
В обоих вариантах драмы также обнаруживается его в высшей степени развитое чувство театральности. Действие развивается внутри действия; темы переодевания, маскарада центральны для его таланта; его герои обладают превосходной фантазией, позволяющей им с величайшей легкостью менять облик. Словом, они все изощренные манипуляторы. Сам процесс сватовства Петруччо и Катарины — представление. Пьеса многословна. Молодой Шекспир любил словесную игру любого рода, будто не мог совладать с избытком лексических средств. Он любил ввернуть что-нибудь из итальянского, вставить латинскую фразу, сослаться на классиков. Благодаря всему этому пьеса становится праздничной. Она празднует свое присутствие в мире независимо от всех «смыслов», какие только ни приписывали ей на протяжении веков.
Нэш и Грин, в свою очередь, высмеяли «Строптивую» в «Менафоне» опубликованном в 1589 году, и в пьесе под заголовком «Нож в спину», которая считается плодом их совместного труда. Вообразите тогдашнюю атмосферу соперничества и взаимных насмешек, то добродушных, то ожесточенных, в зависимости от обстоятельств. Все молодые драматурги цитировали друг друга, добавляя красок в бурную атмосферу лондонского театра ранней поры. Однако, похоже, один только Шекспир столь широко цитировал своего соперника Марло; из текста «Строптивой» видно, что Грин имел основания обвинять автора в украшении пьесы заимствованными кусками. Все эти вставки весьма веселого характера; главное, что отличало «Строптивую», — быстрота и живость. Пресловутый похититель строчек Марло давал понять, что не имеет в виду ничего серьезного. Это было лишь сиюминутное развлечение. Хотя пьесу, как и многие английские фарсы, ждал всенародный успех.
Если уж он добился такого триумфа в комедии, то почему было не попробовать себя в истории? В 1588 году появились еще две пьесы, которые не без оснований приписывают молодому драматургу: «Эдмунд Железнобокий» и «Беспокойное царствование короля Иоанна». «Эдмунд Железнобокий» был предметом множества ученых споров. Полемика возникла вокруг рукописной редакции пьесы, хранящейся в отделе рукописей Британской библиотеки. Она написана аккуратным почерком судебного клерка на частично разлинованной бумаге, какая использовалась для юридических документов, и обнаруживает несколько характерных для Шекспира ошибок в правописании и стиле. Дотошный исследователь может заказать рукопись и сидеть, вглядываясь в чернила, оставленные, возможно, пером Шекспира. Тем не менее реликвии великих покойников, вроде маски Агамемнона или Туринской плащаницы, служат только яблоком раздора и источником противоречивых мнений. На палеографические данные нельзя полагаться полностью.
В центре пьесы — Эдмунд II, более всего известный тем, что в начале одиннадцатого века отчаянно защищал Англию от вторжения датского принца Кнута. На сцене разыгрывается военный и словесный конфликт между Кнутом и Эдмундом; их высоким целям часто препятствуют происки злонамеренного Эдрика. Когда пьеса заканчивается всеобщим согласием, Эдрик гордо удаляется со сцены со словами Небеса вам за меня отмстят!» странным образом предваряя реплику Мальволио
[176]
. Роль Эдмунда могла предназначаться для Эдварда Аллейна, только что успешно сыгравшего роли Тамерлана и Фаустуса. В любом случае это сильная драма, в которой равное внимание уделяется как риторическим приемам, так и хитросплетениям сюжета. Она до сих пор не выглядит устаревшей, что по любым стандартам должно служить критерием ее авторства. Тем не менее оживленный спор между двумя архиепископами в пьесе сочли неуместным и пьесу не сразу допустили к постановке: в то время среди духовенства разгорелся религиозный конфликт и в городе распространялись памфлеты Мартина Марпрелейта
[177]
. Поставили ее только в 1630-е годы. В сущности, это трагедия мести, наподобие «Испанской трагедии», с многочисленным отрубанием рук и отрезанием носов. Кроме того, в лице Эдрика здесь появляется первый по счету шекспировский злодей.
Никто не может так маскироваться,
Как я, скрывать обман под маской льстивой,
Учтивостью прикрыв коварство мыслей…
Снова прорывается подлинная шекспировская нота, явно предваряющая «Ричарда III». «Эдмунда Железнобокого» называли первой английской исторической пьесой, но фактически эта честь принадлежит неизвестной пьесе о подвигах Генриха V, игравшейся в «Красном быке». Однако «Эдмунд Железнобокий» — первая историческая пьеса, представляющая собой художественную переработку источников; рассказ частично основан на «Хрониках» Холиншеда, откуда был взят и сюжет «Короля Лира». Используются Овидий, Плутарх, Спенсер. Текст изобилует правовой и библейской фразеологией, которая используется в манере, привычной для многих поколений шекспироведов. «Низкая» комедия соседствует с высокой поэзией, и это сочетание открывает захватывающую перспективу. Тут встречаются те же ошибки из классической мифологии, что и в пьесах молодого Шекспира. В первый раз в английской драме именно здесь появляется образ скотобойни, ставший особенностью его текстов. Здесь есть выражение «all hail» и вслед за этим тут же упоминается Иуда
[178]
, что служит отличительным знаком шекспировских пьес. Есть тут и странная вставка о расставании пары молодоженов:
