Шекспир также изменил роли так, чтобы они подходили Стерам. Например, он изменил характер Джека Кейда, чтобы использовать талант Уилла Кемпа, ставшего главным комиком труппы; к образу Кейда прибавилось то, что он лихо исполняет танец моррис. Кемп славился своим умением танцевать этот танец. В обновленной версии пьесы сценические ремарки обращены к «Синкло», «Синку» — это не персонаж пьесы, а фамилия актера Джона Синкло, или Синклера, известного своей гибкостью. Из этого видно, что Шекспир переделывал роль, мысленно видя перед собой Синклера.
Нет сомнения, что переделка и пересмотр пьес были неотъемлемой частью его творчества. Экземпляры «Первой части вражды», «Правдивой трагедии», «Эдмунда Железнобокого» и «Укрощения строптивой» сохранились по счастливой случайности. Шекспир также развивал свое мастерство и в другом смысле. Его позднейшие исторические драмы, в особенности две части «Генриха IV» демонстрируют гораздо больше тонкости и подлинности как в характерах героев, так и в их действиях. Зрелищный и риторический характер ранних пьес затмевается остроумием Фальстафа и печалью старого короля. Высказывалась даже идея, что исторический жанр подводил Шекспира непосредственно к экспериментам с трагедией и что одна форма неотделима от другой. Определенно, сам Шекспир не делал между ними различия. Восклицание «И ты, Брут!» в пьесе с подходящим названием «Правдивая трагедия» указывает на это; английские исторические пьесы ведут к «Юлию Цезарю», а тот, в свою очередь, — к «Гамлету».
ЧАСТЬ IV. Слуги графа Пембрука
ГЛАВА 32
В жужжащей, полной радости толпе
Шекспир следовал вкусам публики, но он же и участвовал в их формировании. Он написал десять пьес, посвященных событиям английской истории, гораздо больше, чем кто-либо из его современников; и мы вполне можем допустить, что этот предмет был ему знаком и близок. Но, как это часто бывает с гениальными писателями, его вдохновение насыщалось образами эпохи. В известном смысле это было начало светского периода английской истории. Прежде сюжеты пьес заимствовались из Священной истории от сотворения мира до Страшного суда, но начиная с середины шестнадцатого века влияние Реформации и знаний периода Ренессанса заставило ученых и писателей шагнуть за пределы церковной эсхатологии. Если важные события могли случаться по воле человека, а не благодаря Божественному провидению, то для драмы нашелся новый предмет. Можно сказать, что Шекспир присутствовал при зарождении мотивации и целей человека в английской истории. Книга «Союз двух благородных и величественных семейств Ланкастеров и Йорков» Холла была напечатана в 1548 году, а первое издание «Хроник Англии, Шотландии и Ирландии» Холиншеда — в 1577 году. Шекспир с жадностью читал обе книги, хотя, кажется, он отдавал предпочтение более распространенному холиншедовскому взгляду на прошлое. Если мы хотим представлять себе Шекспира как типичного и даже сверхтипичного английского писателя, то его потребность в воссоздании исторических событий дает некоторые основания для такого определения. Шеллинг определял жанр исторической пьесы как сугубо английский. Конечно, это не длилось вечно, пьесы сошли со сцены после двадцати лет успеха; совпадение это или нет, но исторические пьесы держались на сцене ровно столько, сколько Шекспир продолжал писать их. О степени популярности, достигнутой им к 1591 году, можно судить по восторженным отзывам Эдмунда Спенсера. Весьма вероятно, что поэт уже встречался с молодым драматургом во время своих нечастых посещений Лондона и двора. Общались они в небольшом и тесном кругу. Спенсер был знаком с леди Стрейндж (утверждали, что она была его «кузиной») и мог познакомиться с Шекспиром через членов семей Стэнли и Дерби. В 1591 году Спенсер посвятил леди Стрейндж «Слезы муз»; в посвящении говорилось о «личных связях, которые Вашей светлости было угодно признать». В «Слезах муз» он упоминает комедии, поставленные в «раскрашенных театрах», приводившие в восторг «слушателей». Он мог видеть при дворе одну или две шекспировские пьесы, когда приезжал в Вестминстер на Рождество 1590 года; это вполне могли быть «Вражда» и «Правдивая трагедия». Это объясняет строчки из его стихотворения «Колин Клаут вернулся домой», где, возможно, выведен Шекспир под именем Aetion — от греческого «подобен орлу»: «Возвышенней не сыщешь пастуха,/ Чья Муза героически звучит, полна высоких мыслей…».
Какое еще имя, кроме «потрясающий копьем», могло «звучать героически»? Это очень подходит тому, кто сочинил «Беспокойное царствование» вкупе с «Первой частью вражды» и «Правдивой трагедией». И в самом деле, это не мог быть какой-либо другой автор того времени. В черновом варианте «Колина Клаута» конца 1591 года фигурировали также леди Стрейндж как Амариллис и лорд Стрейндж как Аминтас. Так молодой Шекспир оказывается в окружении людей высокого звания и, соответственно, в высшем обществе. Утверждали, что к тому времени Шекспир не создал ничего значительного. Все вышесказанное, напротив, свидетельствует о том, что он написал уже много и пьесы его пользовались успехом и популярностью. Что может быть естественнее, чем признание другого поэта, принадлежащего к той же культуре и именно тогда опубликовавшего эпическую поэму «Королева фей»? В 1591 году была также напечатана поэма Спенсера «Слезы муз», где упоминался «наш славный Уилли». Поэта, обладающего «благородным духом» и из-под чьего пера струятся «потоки меда и нектара». Позднее эти слова станут привычными для описания шекспировских сладкозвучных стихов.
К 1591 году успех Шекспира был столь внушителен, что он мог обеспечивать жену с семейством. Появлялся ли он дома сам — другой вопрос. Он мог посылать деньги с оказией. Но происходящее в родном городе продолжало беспокоить его, особенно это касалось отцовских дел. Например, он был подробно осведомлен об отцовском решении подать жалобу в Королевский суд в Вестминстере в конце лета 1588 года, чтобы отобрать свой дом в Уилмкоте у упрямого родственника Эдмунда Ламберта. Дело было назначено к рассмотрению в 1590 году, но то ли заглохло, то ли было решено миром, и вернулись к нему лишь спустя восемь лет. Предполагалось, что Шекспир сам явится в Вестминстер для его продвижения; в судебных бумагах Джон и Мэри Шекспир дважды упомянуты «вместе с их сыном, Уильямом Шекспиром». Тот факт, что Джон Шекспир дошел со своим прошением до Вестминстера, говорит об имевшихся у него средствах. Он также поручился Десятью фунтами за своего соседа и лишился в целом значительной суммы. Он участвовал и в других судебных тяжбах. Еще один стратфордский сосед требовал с него по суду десять фунтов. Джона арестовали, выпустили, затем снова арестовали; с помощью местного адвоката Уильяма Корта дело довели до Королевского суда. Едва ли Шекспир оставил свою семью в нужде. Дела Джона Шекспира не ограничивались теми, что решались в Вестминстере. У него также случился конфликт с одним из его арендаторов, Уильямом Бербеджем, из-за суммы в семь фунтов. Затем последовали трудности, связанные с религиозной принадлежностью Джона Шекспира. Его имя бросается в глаза в списке, составленном весной 1592 года; там перечислены жители Стратфорда, которые «упорно отказываются посещать церковь». Блюстители веры привыкли к разнообразным отговоркам тех, кто не ходил в церковь, и отметили, что, «по слухам, некоторые не ходят в церковь из страха перед заимодавцами», — церковь была местом, где мог появиться должник, но это едва ли относилось к отцу Шекспира. В том же году он дважды представал перед местным судом. Знаменательно, что Шекспир в своих пьесах весьма снисходительно относится к клятвам и их нарушению, будто и то и другое не так уж и важно. Таков был опыт семейного нонконформизма: его близкие были вынуждены соглашаться или утверждать то, во что вовсе не обязательно верили. То есть, как говорит Гамлет, «слова, слова, слова». Среди девяти фамилий, соседствовавших с «мистером Джоном Шекспиром» в списке инакомыслящих, были Флуэллен, Бардольф и Корт; и эти же имена появляются в «Генрихе V». Отцовские трудности не прошли мимо внимания Шекспира. Подобно Блейку и Чосеру, он использовал реальные имена в вымышленных ситуациях. Он как бы посмеивался про себя.
