Итак, Шекспир остался с труппой Бербеджа в Театре, тогда как остальные актеры лорда Стрейнджа перекочевали с Аллейном в «Розу». Но в 1592 году будущее лондонского театра не представлялось ясным и безоблачным ни одной из трупп. В начале июня подмастерья, собравшиеся на спектакль в Саутуорке, устроили скандал; смута перекинулась на другую сторону реки. В результате Тайный совет издал приказ о закрытии театров на три месяца, запретив любые спектакли. Когда в июле актеры лорда Стрейнджа умоляли Тайный совет вновь открыть «Розу» их прошение бросало свет на положение всех актеров того времени. В результате закрытия лондонских площадок им приходилось колесить по стране, но в связи с этим «расходы становились непосильными», и труппа была близка к «расколу», что привело бы их к «погибели». В защиту «Розы» было сказано, что это «великое облегчение для лодочников, потерявших своих клиентов». К первой неделе августа лорды из Тайного совета были рады удовлетворить просьбу при условии, что Лондон «свободен от заразы». Но как раз когда разрешение было получено, в городе снова разразилась чума, и к 13 августа она «с каждым днем все больше распространялась в Лондоне». Варфоломеевскую ярмарку закрыли. И пока продолжалась эпидемия, в театрах не ставили никаких пьес. Актеры Бербеджа были в таком же затруднительном положении, как и их коллеги за рекой. Они не могли работать в городе с риском для жизни и были вынуждены ездить по стране. В связи с этим вполне вероятно, что Бербедж искал покровительства Генри Герберта, второго графа Пембрука, чтобы придать респектабельность труппе странствующих актеров, куда входил молодой Шекспир. В сценических ремарках сборников пьес, принадлежавших «Слугам графа Пембрука» упоминается некий Уилл, чья фамилия не указана. По мнению одного историка театра, это был, несомненно, мальчик, но возраст-то на самом деле не был указан.
Итак, мы видим, как Шекспир переходит от «Слуг Ее Величества» к «Слугам лорда Стрейнджа» а затем в труппу Пембрука, прежде чем окончательно найти свой дом в труппе «Слуг лорда-камергера». Это не означало, что он был «свободным художником» в современном значении этого выражения, как полагают некоторые исследователи; скорее он следовал за старыми товарищами-актерами, когда одна труппа отделялась от другой. Он был предан друзьям и невероятно работоспособен.
ГЛАВА 33
Актеры, ваша милость Свои услуги предлагают вам
Летом 1592 года только что образованная труппа графа Пембрука была вынуждена покинуть Лондон. Сохранившиеся записи отмечают, что чума в том году особенно свирепствовала в окрестностях Шордича, где жили Бербедж, Шекспир и другие актеры. Точный маршрут труппы неизвестен, но есть сведения о спектаклях «Слуг графа Пембрука» в Лестере, на одной из «остановок» в пути, пролегавшем через Ковентри, Уорик и Стратфорд-на-Эйвоне. Можно с некоторой долей уверенности сказать, что в конце лета 1592 года Шекспир воссоединился с семьей.
Шекспир и его товарищи путешествовали в повозке, примостившись возле корзин, куда были сложены костюмы и прочие сценические принадлежности. Одному из актеров труппы Пембрука, смертельно больному, пришлось продать свою часть «только что купленных костюмов». В лучшем случае преодолевали тридцать миль в день. Неудобный способ передвигаться в тесноте, но выбора не было — не идти же пешком. Одна из ремарок в «Укрощении строптивой» гласит: «Входят два актера с тюками на спине, и с ними мальчик». Возможно, некоторые актеры пользовались лошадьми, но Держать их на протяжении всей поездки было очень дорого. Актеры ночевали в гостиницах и платили представлениями за Постой и ужин. Такой образ жизни, тяжелый и полный неопределенности, имел и хорошую сторону: он способствовал укреплению братства между актерами. Они были огромной семьей. Возможно, для Шекспира эта семья была желанной заменой его собственной.
Они везли с собой трубы и барабаны, каждый раз возвещавшие об их прибытии в новый город. Им приходилось предъявлять властям бумагу с разрешением на спектакли и письмо от графа Пембрука в подтверждение того, что они не нищие, которых надлежит вышвырнуть из города. Затем мэр или мировой судья просил их выступить перед избранной аудиторией. И только тогда они получали разрешение выступать в гостиничных дворах или в ратуше. Однако в крупных городах, таких, как Бристоль или Йорк, существовали специально построенные театральные площадки.
Вот так, то и дело находясь в дороге, Шекспир повидал Ипсвич и Ковентри, Норич и Глостер. «Слуги лорда-камергера», труппа, в которой он за свою творческую жизнь провел большую часть времени, объездила всю Восточную Англию и Кент, но заглядывала и в Карлайл, и в Ньюкасл-на-Тайне, в Плимут и Эксетер, Винчестер и Саутгемптон. Актеры посетили около восьмидесяти городов и примерно тридцать поместий, добрались даже до самого Эдинбурга. Для Шекспира это было важным источником впечатлений, летом и осенью 1592 года — единственным способом заработать на жизнь. Но «Слуги графа Пембрука» были не просто странствующими комедиантами. Их пригласили выступать на Рождество перед королевой — большая честь для недавно образованной труппы. Они завоевали такое признание отчасти благодаря игре Ричарда Бербеджа, но успех мог быть связан и с исполнявшимися пьесами. Среди них, как мы видели, были «Укрощение строптивой», «Тит Андроник» и две пьесы о временах Генриха VI. Мы можем заключить, что Шекспир достиг определенной известности как автор, возможно, скорее среди своих товарищей, нежели среди зрителей, стекавшихся на спектакли, — и не в последней степени благодаря свирепым нападкам Роберта Грина.
Осенью 1592 года Грин в своем автобиографическом памфлете «На грош ума, купленного за миллион раскаяния» выносит приговор «этому потрясателю деревенских сцен» («Shake-scene in a country»), «который допускает, что способен греметь белым стихом, как лучшие из вас». Можно предположить, что Шекспир был склонен к соперничеству. Под «лучшими из вас» подразумеваются «университетские» драматурги, среди них Марло, Нэш и сам Грин. Иначе говоря, это было продолжение словесного поединка, начатого Нэшем и Грином за три года до этого.
Грин изображает соперника как одного из «тех марионеток, которые говорят нашими голосами, шутов, раскрашенных в наши цвета». Он говорит, что Shake-scene — актер, более того, актер, игравший в пьесах Грина и современников и, следовательно, не заслуживающий серьезного подхода. Оттого что молодой Шекспир — один из немногих, усвоивших обе роли — актера и драматурга, — Грин называет его Johannes- factotum — «мастером на все руки».
Он говорит также, что обкраден Шекспиром, забыт всеми на смертном одре. «Не доверяйте им [актерам]», — предупреждает он и называет Шекспира «вороной-выскочкой, украшенной нашими перьями», говорит, что у него «под оболочкой лицедея скрывается сердце тигра» (намек на «Правдивую трагедию Ричарда, герцога Йоркского»).
Названный невежественным плагиатором, Шекспир мог бы оспорить «невежество»: хотя он и не посещал университет, его пьесы полны классических реминисценций, но обвинение в плагиате едва ли можно отвергнуть: ранние шекспировские пьесы изобилуют строками и отголосками из Марло.
Обвинение проясняет и короткую басню, включенную Грином в памфлет: она следует сразу после нападок на Шекспира, и в ней говорится о муравье и кузнечике. Грин сравнивает себя с кузнечиком, и мы остаемся в недоумении, кто бы это мог быть муравьем. Муравей запасливый и предусмотрительный, «собирает на зиму все, что встретится на дороге» тогда как кузнечик расточителен и беспечен. С приходом зимы кузнечик, оставшись без пропитания, молит удобно устроившегося муравья о помощи. Но муравей глумится над просьбой и обвиняет кузнечика в нерадивости и безделье. Кузнечик характеризует муравья следующим образом: жадное ничтожество, он крадет, обогащаясь, его благоденствие несет другим скорбь… Опять обвинение в воровстве и плагиате, но муравей также и «жадное ничтожество». Это и косвенный намек на ростовщичество. В поздний период своей жизни Шекспир, как мы увидим, запасался в голодное время продовольствием, также давал иногда деньги в рост и испытывал здоровый интерес к деньгам, что доказывают его коммерческие операции. Поэтому обвинения Грина, чрезмерно горячие и преувеличенные, можно считать нападками на характер Шекспира. С этой точки зрения он бережлив до мелочности, много работает и презирает тех, кто не столь усерден. «Настоящий работник, — провозглашает муравей, — ненавидит праздных гостей». Это правдивая картина жизни успешного молодого человека в Лондоне. Шекспир действительно в своих пьесах то и дело насмехается над праздностью и потворством собственным желаниям.
