— Сеньора, — позвал он. — Сеньора.
Старуха открыла глаза и дернула головой, прогоняя сон.
— Простите, — пробормотала она смущенно. — Я задремала.
— Ничего страшного.
— Вы нашли, что искали?
— Да.
— Бедняга, представляю, как вы устали. Я хотела предложить вам поесть, но вы были точно под гипнозом и даже головы не повернули в мою сторону.
— Ох, извините, я и вправду не слышал. Знаете, когда я чем-то увлечен, весь мир перестает для меня существовать. В таком состоянии я вполне могу пропустить всемирный потоп.
— Мой муж был точно такой же. Уходил в свою работу и терял связь с реальностью. — Мадалена кивнула в сторону кухни. — Между прочим, мясо получилось — пальчики оближешь.
— Спасибо. Вам не стоило так себя утруждать.
— Ну что вы, какие пустяки! Хотите поесть? Оно еще горячее…
— Нет-нет, благодарю. На самом деле я хотел попросить вас о другом одолжении.
— Я вас слушаю.
— Можно, я возьму коробку, чтобы отксерить документы? Я завтра же все верну.
— Коробку? — растерянно повторила Мадалена. — Я, право, не знаю.
— Пожалуйста, не волнуйтесь, я принесу ее завтра утром. Обещаю. — Томаш достал из кармана бумажник и протянул старухе документы. — Вот мое удостоверение личности и кредитка. Пусть побудут у вас как залог.
Мадалена схватила документы и долго, придирчиво изучала. Потом опустила веки, принимая решение.
— Ладно, — заявила она наконец, пряча карточку и удостоверение в кармане халата. — Но чтобы завтра они были здесь.
— Не беспокойтесь, — заключил Томаш, направляясь обратно в кабинет.
Когда он вышел в коридор, старуха вдруг окликнула его слабым, но ясным голосом:
— Хотите заодно то, что в сейфе?
Томаш застыл на месте.
— Что?
— Хотите заодно взять то, что в сейфе?
Томаш вернулся в гостиную и остановился на пороге.
— Прошу прощения?
— Мартиньо хранил часть бумаг в сейфе. Хотите посмотреть?
— Бумаги касаются его последней работы?
— Да.
— Конечно хочу! — выпалил Томаш, сходя с ума от нетерпения. — А что там?
Мадалена уже прошла в спальню. Там тоже царил беспорядок: растерзанная постель, ворох одежды на полу, кислый запах пота.
— Не знаю, — ответила старуха. — Мартиньо говорил, это исчерпывающее доказательство.
— Доказательство? Но чего?
— Этого я не знаю. Скорее всего, гипотезы, которую он выдвинул. А чего же еще?
С нарастающим возбуждением Томаш следил, как хозяйка дома открывает платяной шкаф и выдвигает на свет объемный железный ящик.
— Ваш супруг хранил свои конспекты в сейфе?
— Только самые важные. Он говорил: «Мадалена, это последнее доказательство, решающее. Ты глазам своим не поверишь, когда его увидишь». Мартиньо так трясся над этими бумагами, что закрыл сейф на кодовый замок.
— Вы сохранили код? — спросил Томаш, не в силах скрыть волнение.
Мадалена взяла с прикроватной тумбочки сложенный вдвое листок бумаги и протянула ему:
— Вот он.
На белом листе формата А4 не было ничего, кроме двух аккуратных столбиков букв и цифр.
— Это и есть код? — удивился Томаш. — Но ведь здесь не только цифры, но и буквы.
— Да, — согласилась Мадалена. — Каждой букве соответствует цифра. А это 1, Б — 2, и так далее. Понимаете?
— Теперь понимаю. — Томаш указал на второй столбик. — А этим цифрам соответствуют какие-то буквы?
Женщина, прищурившись, разглядывала листок.
— Не знаю. И мужа больше не спросишь.
Томаш переписал код в свой блокнот. Потом, подчиняясь предложенному Мадаленой алгоритму, заменил буквы цифрами, а цифры оставил нетронутыми. Получились шесть столбиков:
Набрать в замке такое количество цифр было делом небыстрым. Закончив, Томаш подождал несколько мгновений. Дверца оставалась закрытой. И неудивительно: любитель хитроумных шифров не ограничился простой заменой букв цифрами. Томаш повернулся к Мадалене и пожал плечами.
— Судя по всему, это сложнее, чем кажется. Значит, я возьму коробку, скопирую бумаги и верну вам завтра. — Он аккуратно сложил листок с кодом. — А над этой шарадой я еще подумаю. Вдруг мне удастся ее разгадать?
Покинув дом профессора, Томаш направился прямиком в расположенную неподалеку от университета мастерскую «Аполлон-70», где были копировальные аппараты. Там его заверили, что копии будут к утру готовы.
Вечером Томаш был особенно ласков и внимателен к жене и дочке. Он то и дело обнимал и целовал их, клялся в любви, предупреждал их малейшие желания и капризы. Норонья и сам не знал, чем объяснить подобные приступы нежности. Вероятно, все дело было в чувстве вины из-за Лены, в желании хоть как-то сгладить последствия своей измены. Похоже, связь на стороне и вправду сделала его хорошим мужем и отцом.
Констанса расставила по всей квартире новые букеты, на этот раз белые гиацинты в стеклянных вазах, нежные и чистые, словно крылья ангелов, с острыми, плотными, полупрозрачными лепестками. После ужина Томаш расположился в гостиной с бумагами профессора Тошкану. Констанса уложила Маргариту и присоединилась к нему. Томаш погладил жену по усеянной веснушками щеке и улыбнулся.
— Спит?
— Как сурок.
— Как прошел день?
— Нормально. Я забрала Маргариту после уроков и мы немножко погуляли.
— Куда ходили?
— В парк Поэтов рядом с торговым центром. Я решила научить Маргариту кататься на велосипеде.
— И как успехи?
Констанса рассмеялась.
— Просто ужасно! Она и метра не могла проехать, все время падала. А потом заявила: «Пйохая машина!» и пересела на трехколесный велосипед для малышей.
— И не постеснялась ездить на велике для малышни?
— Ты же ее знаешь, она вообще никогда ничего не стесняется.
Томаш разразился смехом. Его дочь и вправду была не из застенчивых. Если кто-то говорил ей обидные вещи, она делала вид, что не слышит. Другие детишки ее возраста умирали со стыда, когда их заставляли плавать с кругом, Маргарите же он не доставлял никакого неудобства. Она была человеком, полностью свободным от комплексов.
Томаш привлек жену к себе и нежно поцеловал.
