— Но я не понимаю, что за бред! Когда Колумб родился, Кубу еще не открыли!
Томаш рассмеялся.
— Нельсон, речь идет о городе Куба на юге Португалии. Адмирал родился в городе Куба. Кстати, этот факт косвенно подтверждают и другие обстоятельства его жизни. Помните, в 1484 году Колумб бежал в Кастилию, потому что был заподозрен в участии в заговоре против Жуана II, который возглавлял герцог Визеу, королевский шурин, убитый в том же году. Герцог Визеу, помимо прочих, носил титул герцога Бежа. А Бежа — крупный город на юге Португалии, рядом с Кубой. У герцога Визеу-и-Бежа было немало родных и друзей в тех краях. И уроженец Кубы Колумб оказался одним из них.
Американец потер виски.
— А нет ли какой-нибудь связи… между той Кубой и островом…
— Разумеется есть. Остров в Карибском море назван в честь родного города Колумба. Сначала его окрестили Хуаной. Но через некоторое время переименовали в Кубу. Много лет считалось, что это искаженное индейское слово Кольба, так остров называли аборигены. Но и у первого из открытых во время экспедиции островов тоже было индейское название, однако это не помешало адмиралу назвать его Испаньолой. Так было и с остальными островами. И только для Хуаны сделали исключение. — Норонья развел руками. — Почему? Мы можем предположить, что адмирал услышал, как индейцы называют свой остров Кольбой, и это слово показалось ему созвучным с названием маленького португальского городка, где он родился. Так Кольба превратилась в Кубу.
— Хорошо, а что тогда означает colona?
— Это настоящая фамилия Христофора Колумба. Колона. Я видел генеалогические таблицы той эпохи. Фамилия Колона действительно существовала. Иногда ее писали с одной n, чаще с двумя. Полное имя семейства было Шьярра Колона или Колонна. Шьярра похоже на Гьярра. Или Герра. Вот и разгадка тайны. Вы, конечно, помните, что адмирала в разных источниках называют по-разному: Колон, Колом, Коломо, Колонус, Гьярра или Гера. Настоящее имя мореплавателя было вовсе не Колумб, а Шьярра Колонна. Эрнандо Колон, как известно, искал в Италии следы своих предков. И выяснил, что род Колонна происходит из Пьяченцы, так же, как и семья его первой жены, которая по-итальянски звалась Парестреллос, а по-португальски Перештрелу.
— Значит, Колумб был португальцем итальянского происхождения?
— Христофор Колонна был португальским аристократом итальянского и, вполне вероятно, иудейского происхождения. Шьярра Колонна из Пьяченцы породнились с португальской знатью, что для той эпохи было совершенно естественно. Нас не должно удивлять, что Эрнандо называет отца по латыни Кростофорус Колонус. Колонус, от Колонны, а не Колумбус от Колумба. Однако первое имя мореплавателя Шьярра, поэтому многие источники, например, Петр Ангиерский и свидетели на процессе по «Делу о наследстве», утверждали, что адмирал звался Гьяррой или Геррой. Христофор Шьярра Колонна. Христофор Гьярра Колон. Христофор Герра Колом.
— А как быть с еврейскими корнями?
— В те времена в Португалии было много евреев. Они ссужали знать деньгами и пользовались ее защитой. Иудеям и христианам случалось и породниться. У большинства современных португальцев есть капля еврейской крови.
Нельсон Молиарти, не двигаясь, смотрел на ровное зеркало воды в том месте, где река встречалась с морем. Свежий морской воздух, пахнущий свободой и простором, наполнял его легкие.
— Поздравляю, Том, — произнес он наконец без всякого выражения. — Вы раскрыли тайну.
— Похоже, да.
— И заслужили награду. — Американец оторвал взгляд от белой крепости, отражавшейся в спокойных водах, и повернулся к Норонье. — Полмиллиона долларов. — На его губах дрогнула странная, безрадостная улыбка. — Куча денег, не правда ли?
— Да… — нехотя проговорил португалец.
Увлеченный расследованием, Томаш чуть не забыл о причитавшемся вознаграждении. Полмиллиона долларов действительно гигантская сумма. Ее хватило бы, чтобы вновь завоевать Констансу, а главное, — помочь Маргарите. И вправду много денег, ужасно много.
— Окей, Том! — провозгласил Молиарти, отечески хлопнув Норонью по плечу. — Я возвращаюсь в Нью-Йорк, чтобы подготовить отчет. В ближайшее время мы уладим все формальности и вышлем чек. Пойдет?
— Да, конечно!
Американец аккуратно сложил снимки, засунул их в конверт, но отдавать Томашу не спешил.
— Это единственная копия, right?
— Да.
— Другой нет?
— Нет.
— Тогда я ее возьму.
Молиарти развернулся, прошел вдоль крепостной стены, шагнул под арку с изящными колоннами, открывавшую вход в южное крыло башни Белен, и исчез во мраке.
Нельсон Молиарти не давал о себе знать целых четыре дня. На пятый день, вечером, он позвонил по телефону, чтобы договориться о встрече. Звонок застал Томаша в гостиной: он рассеянно смотрел по телевизору какую-то викторину и чувствовал себя совершенно разбитым. Теперь, когда он проводил вечера дома, одиночество становилось все мучительнее и безысходнее; поговорив с американцем, Норонья вдруг ощутил необъяснимое волнение. Подчиняясь внезапному импульсу, он вскочил, схватил куртку и бросился на улицу.
Выехав на набережную, Томаш опустил стекла, чтобы впустить морской воздух, и принялся бродить по лабиринту своей запутанной жизни в поисках выхода или на худой конец надежного убежища, чтобы передохнуть и набраться сил для новых поисков. Норонья отчаянно пытался заполнить одинокие вечера работой, готовился к лекциям, проверял тесты, читал все свежие исследования по палеографии, которые попадали ему в руки. Констанса по-прежнему даже не выходила поздороваться, когда воскресный отец заезжал за дочкой; впрочем, в последнее время Маргариту перестали отпускать на выходные: девочке нездоровилось. От отчаяния Томаш решил было возобновить отношения с Леной, но шведка не появлялась на лекциях, а ее мобильный был постоянно отключен. Скорее всего, уехала на родину, не дослушав курса.
Норонья развернулся, не доезжая Каркавелуша, проехал по сонному Английскому подворью и остановился у трамвайного депо. Неподалеку был торговый центр. Обитель светлых воспоминаний, здесь он вечно пропадал студентом с друзьями, а потом и с Констансой. В ту пору торговый центр в Каркавелуше был весьма модным местом, здесь не только делали покупки, но пили кофе в маленьких кафетериях и даже назначали свидания. Все здесь напоминало о Констансе, повсюду витал аромат ушедшей юности. Каждый угол, каждый поворот, каждый закуток хранил память о тех днях, когда они бродили здесь в обнимку, двое простодушных мечтателей, фантазировали, делились планами на будущее, о котором еще ничего не знали, и были счастливы в своем неведении; теперь он в одиночестве вдыхал едва различимый запах угасших чувств и утраченных надежд. Прошлое скрылось во тьме, они с Констансой стали другими, и пути назад нет. Но в старом торговом центре все еще обитали призраки двадцатилетних влюбленных, способных глядеть в грядущее без страха. Тщетно ища взглядом милые тени, Томаш чувствовал, как его накрывает волна ностальгии, а сердце тисками сжимает боль безвозвратной потери.
