Стон этого раненого зверя, французской армии, обличивший ее
погибель, была присылка Лористона в лагерь Кутузова с просьбой о мире.
Наполеон с своей уверенностью в том, что не то хорошо, что
хорошо, а то хорошо, что ему пришло в голову, написал Кутузову слова, первые
пришедшие ему в голову и не имеющие никакого смысла. Он писал:
«Monsieur le prince Koutouzov, — писал он, — j`envoie pres
de vous un de mes aides de camps generaux pour vous entretenir de plusieurs
objets interessants. Je desire que Votre Altesse ajoute foi a ce qu`il lui
dira, surtout lorsqu`il exprimera les sentiments d`estime et de particuliere
consideration que j`ai depuis longtemps pour sa personne… Cette lettre n`etant
a autre fin, je prie Dieu, Monsieur le prince Koutouzov, qu`il vous ait en sa
sainte et digne garde,
Moscou, le 3 Octobre, 1812. Signe:
Napoleon».
[Князь Кутузов, посылаю к вам одного из моих
генерал-адъютантов для переговоров с вами о многих важных предметах. Прошу Вашу
Светлость верить всему, что он вам скажет, особенно когда, станет выражать вам
чувствования уважения и особенного почтения, питаемые мною к вам с давнего
времени. Засим молю бога о сохранении вас под своим священным кровом.
Москва, 3 октября, 1812.
Наполеон. ]
«Je serais maudit par la posterite si l`on me regardait
comme le premier moteur d`un accommodement quelconque. Tel est l`esprit actuel
de ma nation», [Я бы был проклят, если бы на меня смотрели как на первого
зачинщика какой бы то ни было сделки; такова воля нашего народа. ] — отвечал
Кутузов и продолжал употреблять все свои силы на то, чтобы удерживать войска от
наступления.
В месяц грабежа французского войска в Москве и спокойной
стоянки русского войска под Тарутиным совершилось изменение в отношении силы
обоих войск (духа и численности), вследствие которого преимущество силы
оказалось на стороне русских. Несмотря на то, что положение французского войска
и его численность были неизвестны русским, как скоро изменилось отношение,
необходимость наступления тотчас же выразилась в бесчисленном количестве
признаков. Признаками этими были: и присылка Лористона, и изобилие провианта в
Тарутине, и сведения, приходившие со всех сторон о бездействии и беспорядке
французов, и комплектование наших полков рекрутами, и хорошая погода, и
продолжительный отдых русских солдат, и обыкновенно возникающее в войсках
вследствие отдыха нетерпение исполнять то дело, для которого все собраны, и
любопытство о том, что делалось во французской армии, так давно потерянной из
виду, и смелость, с которою теперь шныряли русские аванпосты около стоявших в
Тарутине французов, и известия о легких победах над французами мужиков и
партизанов, и зависть, возбуждаемая этим, и чувство мести, лежавшее в душе
каждого человека до тех пор, пока французы были в Москве, и (главное) неясное,
но возникшее в душе каждого солдата сознание того, что отношение силы изменилось
теперь и преимущество находится на нашей стороне. Существенное отношение сил
изменилось, и наступление стало необходимым. И тотчас же, так же верно, как
начинают бить и играть в часах куранты, когда стрелка совершила полный круг, в
высших сферах, соответственно существенному изменению сил, отразилось усиленное
движение, шипение и игра курантов.
Глава 3
Русская армия управлялась Кутузовым с его штабом и государем
из Петербурга. В Петербурге, еще до получения известия об оставлении Москвы,
был составлен подробный план всей войны и прислан Кутузову для руководства.
Несмотря на то, что план этот был составлен в предположении того, что Москва
еще в наших руках, план этот был одобрен штабом и принят к исполнению. Кутузов
писал только, что дальние диверсии всегда трудно исполнимы. И для разрешения
встречавшихся трудностей присылались новые наставления и лица, долженствовавшие
следить за его действиями и доносить о них.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб.
Замещались места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма
серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место
Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто что-нибудь, кроме
удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
В штабе армии, по случаю враждебности Кутузова с своим
начальником штаба, Бенигсеном, и присутствия доверенных лиц государя и этих
перемещений, шла более, чем обыкновенно, сложная игра партий: А. подкапывался
под Б., Д. под С. и т. д., во всех возможных перемещениях и сочетаниях. При
всех этих подкапываниях предметом интриг большей частью было то военное дело,
которым думали руководить все эти люди; но это военное дело шло независимо от
них, именно так, как оно должно было идти, то есть никогда не совпадая с тем,
что придумывали люди, а вытекая из сущности отношения масс. Все эти
придумыванья, скрещиваясь, перепутываясь, представляли в высших сферах только
верное отражение того, что должно было совершиться.
