— Это моя чашка, — говорил он. — Только вложите пальчик, все
выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил
играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию
Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот,
кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот,
кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он
проснется.
— Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? — спросил
Ильин.
— Она и так королева! И приказания ее — закон.
Только что началась игра, как из-за Марьи Генриховны вдруг
поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к
тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или
забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он
не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему
загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким
хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще
привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене
(которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора,
смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то
все растащат.
— Да я вестового пошлю… двух! — сказал Ростов. — Полноте,
доктор.
— Я сам стану на часы! — сказал Ильин.
— Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, — сказал
доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену,
офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому
они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел,
уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме,
укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая
испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что
делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел
заснуть; но опять чье-нибудь замечание развлекало его, опять начинался
разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
Глава 14
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с
приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали
собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись
чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было
сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин
оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую
кибиточку, из-под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой
виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
— Право, она очень мила! — сказал Ростов Ильину, выходившему
с ним.
— Прелесть какая женщина! — с шестнадцатилетней серьезностью
отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге.
Послышалась команда: «Садись! — солдаты перекрестились и стали садиться.
Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! — и, вытянувшись в четыре человека,
гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим
говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей
впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине-лиловые тучи, краснея на восходе, быстро
гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая
травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от
вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли
вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал
с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на
фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе
лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не
обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о
лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни
малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к
опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой
перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что,
казалось, было бы интереснее всего другого, — о предстоящей опасности. Сколько
он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог
этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь
рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые
попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая,
не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и
беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на
взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то
мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал,
что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из-под тучи,
как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы
летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, — и все затихло. Солнце вышло
совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над
ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи,
разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как
будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти
выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана-Толстого с
приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти
скорее, спустился под гору и, пройдя через какую-то пустую, без жителей,
деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
— Стой, равняйся! — послышалась впереди команда дивизионера.
— Левое плечо вперед, шагом марш! — скомандовали впереди.
