Из всех тех соединений, в которые складываются люди для
совершения совокупных действий, одно из самых резких и определенных есть
войско.
Всякое войско составляется из низших по военному званию
членов: рядовых, которых всегда самое большое количество; из следующих по
военному званию более высших чинов — капралов, унтер-офицеров, которых число
меньше первого; еще высших, число которых еще меньше, и т. д. до высшей военной
власти, которая сосредоточивается в одном лице.
Военное устройство может быть совершенно точно выражено
фигурой конуса, в котором основание с самым большим диаметром будут составлять
рядовые; высшее, меньшее основание, — высшие чины армии и т. д. до вершины
конуса, точку которой будет составлять полководец.
Солдаты, которых наибольшее число, составляют низшие точки
конуса и его основание. Солдат сам непосредственно колет, режет, жжет, грабит и
всегда на эти действия получает приказание от вышестоящих лиц; сам же никогда
не приказывает. Унтер-офицер (число унтер-офицеров уже меньше) реже совершает
самое действие, чем солдат; но уже приказывает. Офицер еще реже совершает самое
действие и еще чаще приказывает. Генерал уже только приказывает идти войскам,
указывая цель, и почти никогда не употребляет оружия. Полководец уже никогда не
может принимать прямого участия в самом действии и только делает общие
распоряжения о движении масс. То же отношение лиц между собою обозначается во
всяком соединении людей для общей деятельности, — в земледелии, торговле и во
всяком управлении.
Итак, не разделяя искусственно всех сливающихся точек конуса
и чинов армии, или званий и положений какого бы то ни было управления, или
общего дела, от низших до высших, обозначается закон, по которому люди для
совершения совокупных действий слагаются всегда между собой в таком отношении,
что, чем непосредственнее люди участвуют в совершении действия, тем менее они
могут приказывать и тем их большее число; и что, чем меньше то прямое участие,
которое люди принимают в самом действии, тем они больше приказывают и тем число
их меньше; пока не дойдем таким образом, восходя от низших слоев, до одного
последнего человека, принимающего наименьшее прямое участие в событии и более
всех направляющего свою деятельность на приказывание.
Это-то отношение лиц приказывающих к тем, которым они
приказывают, и составляет сущность понятия, называемого властью.
Восстановив условия времени, при которых совершаются все
события, мы нашли, что приказание исполняется только тогда, когда оно относится
к соответствующему ряду событий. Восстановляя же необходимое условие связи
между приказывающим и исполняющим, мы нашли, что по самому свойству своему
приказывающие принимают наименьшее участие в самом событии и что деятельность
их исключительно направлена на приказывание.
Глава 7
Когда совершается какое-нибудь событие, люди выражают свои
мнения, желания о событии, и так как событие вытекает из совокупного действия
многих людей, то одно из выраженных мнений или желаний непременно исполняется
хотя приблизительно. Когда одно из выраженных мнений исполнено, мнение это
связывается с событием, как предшествовавшее ему приказание.
Люди тащат бревно. Каждый высказывает свое мнение о том, как
и куда тащить. Люди вытаскивают бревно, и оказывается, что это сделано так, как
сказал один из них. Он приказал. Вот приказание и власть в своем первобытном
виде.
Тот, кто больше работал руками, мог меньше обдумывать то,
что он делал, и соображать то, что может выйти из общей деятельности, и
приказывать. Тот, кто больше приказывал, вследствие своей деятельности словами,
очевидно, мог меньше действовать руками. При большем сборище людей,
направляющих деятельность на одну цель, еще резче отделяется разряд людей,
которые тем менее принимают прямое участие в общей деятельности, чем более деятельность
их направлена на приказывание.
Человек, когда он действует один, всегда носит сам в себе
известный ряд соображений, руководивших, как ему кажется, его прошедшей
деятельностью, служащих для него оправданием его настоящей деятельности и
руководящих его в предположении о будущих его поступках.
Точно то же делают сборища людей, предоставляя тем, которые
не участвуют в действии, придумывать соображения, оправдания и предположения об
их совокупной деятельности.
По известным или неизвестным нам причинам французы начинают
топить и резать друг друга. И соответственно событию ему сопутствует его
оправдание в выраженных волях людей о том, что это необходимо для блага
Франции, для свободы, для равенства. Люди перестают резать друг друга, и
событию этому сопутствует оправдание необходимости единства власти, отпора
Европе и т. д. Люди идут с запада на восток, убивая себе подобных, и событию
этому сопутствуют слова о славе Франции, низости Англии и т. д. История
показывает нам, что эти оправдания события не имеют никакого общего смысла,
противоречат сами себе, как убийство человека, вследствие признания его прав, и
убийство миллионов в России для унижения Англии. Но оправдания эти в
современном смысле имеют необходимое значение.
Оправдания эти снимают нравственную ответственность с людей,
производящих события. Временные цели эти подобны щеткам, идущим для очищения
пути по рельсам впереди поезда: они очищают путь нравственной ответственности
людей. Без этих оправданий не мог бы быть объяснен самый простой вопрос,
представляющийся при рассмотрении каждого события: каким образом миллионы людей
совершают совокупные преступления, войны, убийства и т. д.?
При настоящих, усложненных формах государственной и
общественной жизни в Европе возможно ли придумать какое бы то ни было событие,
которое бы не было предписано, указано, приказано государями, министрами,
парламентами, газетами? Есть ли какое-нибудь совокупное действие, которое не
нашло бы себе оправдания в государственном единстве, в национальности, в
равновесии Европы, в цивилизации? Так что всякое совершившееся событие
неизбежно совпадает с каким-нибудь выраженным желанием и, получая себе
оправдание, представляется как произведение воли одного или нескольких людей.
Куда бы ни направился движущийся корабль, впереди его всегда
будет видна струя рассекаемых им волн. Для людей, находящихся на корабле,
движение этой струи будет единственно заметное движение.
Только следя вблизи, момент за моментом, за движением этой
струи и сравнивая это движение с движением корабля, мы убедимся, что каждый
момент движения струи определяется движением корабля и что нас ввело в
заблуждение то, что мы сами незаметно движемся.
То же самое мы увидим, следя момент за моментом за движением
исторических лиц (то есть восстановляя необходимое условие всего совершающегося
— условие непрерывности движения во времени) и не упуская из виду необходимой
связи исторических лиц с массами.
