«Миром, — все вместе, без различия сословий, без вражды, а
соединенные братской любовью — будем молиться», — думала Наташа.
— О свышнем мире и о спасении душ наших!
«О мире ангелов и душ всех бестелесных существ, которые
живут над нами», — молилась Наташа.
Когда молились за воинство, она вспомнила брата и Денисова.
Когда молились за плавающих и путешествующих, она вспомнила князя Андрея и
молилась за него, и молилась за то, чтобы бог простил ей то зло, которое она
ему сделала. Когда молились за любящих нас, она молилась о своих домашних, об
отце, матери, Соне, в первый раз теперь понимая всю свою вину перед ними и
чувствуя всю силу своей любви к ним. Когда молились о ненавидящих нас, она
придумала себе врагов и ненавидящих для того, чтобы молиться за них. Она
причисляла к врагам кредиторов и всех тех, которые имели дело с ее отцом, и
всякий раз, при мысли о врагах и ненавидящих, она вспоминала Анатоля,
сделавшего ей столько зла, и хотя он не был ненавидящий, она радостно молилась
за него как за врага. Только на молитве она чувствовала себя в силах ясно и
спокойно вспоминать и о князе Андрее, и об Анатоле, как об людях, к которым
чувства ее уничтожались в сравнении с ее чувством страха и благоговения к богу.
Когда молились за царскую фамилию и за Синод, она особенно низко кланялась и
крестилась, говоря себе, что, ежели она не понимает, она не может сомневаться и
все-таки любит правительствующий Синод и молится за него.
Окончив ектенью, дьякон перекрестил вокруг груди орарь и
произнес:
— «Сами себя и живот наш Христу-богу предадим».
«Сами себя богу предадим, — повторила в своей душе Наташа. —
Боже мой, предаю себя твоей воле, — думала она. — Ничего не хочу, не желаю;
научи меня, что мне делать, куда употребить свою волю! Да возьми же меня,
возьми меня! — с умиленным нетерпением в душе говорила Наташа, не крестясь,
опустив свои тонкие руки и как будто ожидая, что вот-вот невидимая сила возьмет
ее и избавит от себя, от своих сожалений, желаний, укоров, надежд и пороков.
Графиня несколько раз во время службы оглядывалась на
умиленное, с блестящими глазами, лицо своей дочери и молилась богу о том, чтобы
он помог ей.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа
хорошо знала, дьячок вынес скамеечку, ту самую, на которой читались
коленопреклоненные молитвы в троицын день, и поставил ее перед царскими
дверьми. Священник вышел в своей лиловой бархатной скуфье, оправил волосы и с
усилием стал на колена. Все сделали то же и с недоумением смотрели друг на
друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении
России от вражеского нашествия.
— «Господи боже сил, боже спасения нашего, — начал священник
тем ясным, ненапыщенным и кротким голосом, которым читают только одни духовные
славянские чтецы и который так неотразимо действует на русское сердце. —
Господи боже сил, боже спасения нашего! Призри ныне в милости и щедротах на
смиренные люди твоя, и человеколюбно услыши, и пощади, и помилуй нас. Се враг
смущаяй землю твою и хотяй положити вселенную всю пусту, восста на ны; се людие
беззаконии собрашася, еже погубити достояние твое, разорити честный Иерусалим
твой, возлюбленную тебе Россию: осквернити храмы твои, раскопати алтари и
поругатися святыне нашей. Доколе, господи, доколе грешницы восхвалятся? Доколе
употребляти имать законопреступный власть?
Владыко господи! Услыши нас, молящихся тебе: укрепи силою
твоею благочестивейшего, самодержавнейшего великого государя нашего императора
Александра Павловича; помяни правду его и кротость, воздаждь ему по благости
его, ею же хранит ны, твой возлюбленный Израиль. Благослови его советы,
начинания и дела; утверди всемогущною твоею десницею царство его и подаждь ему
победу на врага, яко же Моисею на Амалика, Гедеону на Мадиама и Давиду на
Голиафа. Сохрани воинство его; положи лук медян мышцам, во имя твое
ополчившихся, и препояши их силою на брань. Приими оружие и щит, и восстани в
помощь нашу, да постыдятся и посрамятся мыслящий нам злая, да будут пред лицем
верного ти воинства, яко прах пред лицем ветра, и ангел твой сильный да будет
оскорбляяй и погоняяй их; да приидет им сеть, юже не сведают, и их ловитва, юже
сокрыша, да обымет их; да падут под ногами рабов твоих и в попрание воем нашим
да будут. Господи! не изнеможет у тебе спасати во многих и в малых; ты еси бог,
да не превозможет противу тебе человек.
Боже отец наших! Помяни щедроты твоя и милости, яже от века
суть: не отвержи нас от лица твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но
помилуй нас по велицей милости твоей и по множеству щедрот твоих презри
беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во
утробе нашей; всех нас укрепи верою в тя, утверди надеждою, одушеви истинною
друг ко другу любовию, вооружи единодушием на праведное защищение одержания,
еже дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий
освященных.
Господи боже наш, в него же веруем и на него же уповаем, не
посрами нас от чаяния милости твоея и сотвори знамение во благо, яко да видят
ненавидящий нас и православную веру нашу, и посрамятся и погибнут; и да уведят
все страны, яко имя тебе господь, и мы людие твои. Яви нам, господи, ныне
милость твою и спасение твое даждь нам; возвесели сердце рабов твоих о милости
твоей; порази враги наши, и сокруши их под ноги верных твоих вскоре. Ты бо еси
заступление, помощь и победа уповающим на тя, и тебе славу воссылаем, отцу и
сыну и святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
В том состоянии раскрытости душевной, в котором находилась
Наташа, эта молитва сильно подействовала на нее. Она слушала каждое слово о
победе Моисея на Амалика, и Гедеона на Мадиама, и Давида на Голиафа, и о разорении
Иерусалима твоего и просила бога с той нежностью и размягченностью, которою
было переполнено ее сердце; но не понимала хорошенько, о чем она просила бога в
этой молитве. Она всей душой участвовала в прошении о духе правом, об
укреплении сердца верою, надеждою и о воодушевлении их любовью. Но она не могла
молиться о попрании под ноги врагов своих, когда она за несколько минут перед
этим только желала иметь их больше, чтобы любить их, молиться за них. Но она
тоже не могла сомневаться в правоте читаемой колено-преклонной молитвы. Она
ощущала в душе своей благоговейный и трепетный ужас перед наказанием, постигшим
людей за их грехи, и в особенности за свои грехи, и просила бога о том, чтобы
он простил их всех и ее и дал бы им всем и ей спокойствия и счастия в жизни. И
ей казалось, что бог слышит ее молитву.
