Глава 34
Генералы Наполеона — Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в
близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз
вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому,
что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия
о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными,
испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше.
В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием
подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему
прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его
величество даст еще дивизию.
— Подкрепления? — сказал Наполеон с строгим удивлением, как
бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика-адъютанта с длинными
завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! —
подумал Наполеон. — Какого они просят подкрепления, когда у них в руках
половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
— Dites au roi de Naples, — строго сказал Наполеон, — qu`il
n`est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez…
[Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно
вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик-адъютанта с длинными волосами, не отпуская
руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал
разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона,
глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к
кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к
императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений.
Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал
свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты,
окружившими его.
— Вы очень пылки, Бельяр, — сказал Наполеон, опять подходя к
подъехавшему генералу. — Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и
тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны
прискакал новый посланный с поля сражения.
— Eh bien, qu`est ce qu`il y a? [Ну, что еще?] — сказал
Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
— Sire, le prince… [Государь, герцог…] — начал адъютант.
— Просит подкрепления? — с гневным жестом проговорил
Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но
император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал
Бертье. — Надо дать резервы, — сказал он, слегка разводя руками. — Кого послать
туда, как вы думаете? — обратился он к Бертье, к этому oison que j`ai fait
aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
— Государь, послать дивизию Клапареда? — сказал Бертье,
помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько
минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места.
Наполеон молча смотрел по этому направлению.
— Нет, — обратился он вдруг к Бертье, — я не могу послать
Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, — сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо
Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и
замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но
приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в
отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, —
роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля
сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы
сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили,
что русские держатся на своих местах и производят un feu d`enfer [адский
огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m-r de Beausset, любивший
путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его
величеству позавтракать.
— Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше
величество с победой, — сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что
отрицание относится к победе, а не к завтраку, m-r de Beausset позволил себе
игриво-почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать
завтракать, когда можно это сделать.
— Allez vous… [Убирайтесь к…] — вдруг мрачно сказал Наполеон
и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице
господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое
испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда
выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры,
чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления,
та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая
и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже
гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как
под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно-бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые
успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания
линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], — все эти приемы
уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили
одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости
подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
