Я попытался встать, но безуспешно. Неожиданная мысль пронеслась в моем сознании.
– Где сейчас сэр Эдвин?
– В своей комнате, – вздохнул Джозеф. – Бедный Эдвин, на него обрушилось столько ударов. Сын его мертв, мать и дочери в тюрьме.
– А Элизабет уже знает о том, что случилось? – выдохнул я.
– Да. Когда я рассказал ей обо всем, бедная девочка разразилась рыданиями.
Тень грустной улыбки пробежала по лицу Джозефа.
– Но когда я уходил, она крепко сжала мою руку. Я позабочусь об Элизабет, сэр. Но на некоторое время мне пришлось ее оставить, – добавил он. – Сейчас я нужен брату.
Я пристально поглядел на Джозефа. Признаюсь, этот простодушный малый частенько раздражал меня своей суетливостью и бесконечными сетованиями. И лишь теперь я понял, что заставило меня взяться за это кошмарное дело. Всем своим существом Джозеф излучал доброту, бесконечную доброту, на которую способны лишь немногие люди.
– Я должен идти к Эдвину, – сказал он. Констебль предупреждающе вскинул руку.
– Сейчас с ним беседует судья из магистратуры, сэр.
В голове у меня проплывали события последних дней.
– Кромвель! – воскликнул я. – Прошло уже несколько часов, как мы отправили ему письмо! Барак, неужели от Грея так и не поступило никаких вестей?
– Недавно мне передали записку от него, – ответил Барак. Он вытащил из кармана листок с печатью графа и протянул мне. Я пробежал глазами строки, выведенные аккуратным почерком Грея.
«Лорд Кромвель получил ваше письмо. Сегодня он намерен увидеться с королем и в случае необходимости непременно пошлет за вами. Он передает вам свою глубокую признательность».
– Значит, дело сделано, – вздохнул я, с облегчением откинувшись на спинку кресла. – Наконец мы с вами заслужили признательность графа, Барак.
Гай подошел ко мне, заглянул в глаза и попросил показать язык. Потом то же самое он проделал с Бараком.
– Ни вашему здоровью, Мэтью, ни здоровью Барака ничто не угрожает, – сказал он, закончив осмотр. – Но вам обоим надо отправиться домой и хорошенько выспаться. В течение нескольких дней вы будете ощущать слабость, и, возможно, у вас будут трястись руки.
– Я с удовольствием последую вашему совету, сэр, – заявил Барак. – Чертовски хочу спать.
– А теперь я должен вернуться в свою аптеку. Меня ждут больные.
Гай поклонился нам и двинулся к дверям. Как и всегда, наружность его – смуглое лицо, черные как вороново крыло волосы, тронутые сединой, длинное одеяние – производила необычное впечатление.
– Спасибо, верный друг, – с жаром произнес я. Гай махнул рукой, улыбнулся и вышел из комнаты.
– Выглядит этот старикан диковато, – изрек констебль. – Когда я пришел сюда и увидел его, у меня сразу возникло желание его арестовать.
Я оставил это замечание без ответа.
Дверь отворилась, и в комнату вошел высокий худощавый человек, в котором я узнал судью Пэрслоя. Обыкновенно этот джентльмен сиял от сознания собственной важности, но сегодня у него был мрачный и сосредоточенный вид. Он поклонился и повернулся к Джозефу.
– Мастер Уэнтворт, я думаю, вам лучше пойти к брату.
– Я как раз собирался это сделать, сэр! – сказал Джозеф, вскакивая со своего места. – Эдвин спрашивал обо мне?
– Нет, – ответил Пэрслой после некоторого колебания. – Но сейчас его не следует оставлять одного.
Он перевел взгляд на меня.
– Рад видеть, что вы пришли в себя, мастер Шардлейк. Явившись в этот дом по зову констебля, я застал здесь ужасающее зрелище.
– Могу себе представить. Вы допросили сэра Эдвина?
– Да. Он утверждает, что ничего не знал о злодеяниях своих близких. Полагаю, он говорит правду. Человек, убитый горем, вряд ли станет кривить душой.
Пэрслой задумчиво покачал головой.
– Все-таки странно, что мать его вступила в сговор со слугой.
– Нидлер был не просто дворецким, он был ее глазами. Так она сама говорила. Без него она не могла обойтись.
– Посмотрите, что мы нашли в винном погребе. Пэрслой протянул мне небольшой стеклянный пузырек.
– Ваш друг аптекарь сказал мне, что это чрезвычайно крепкий настой белладонны.
Я невольно вздрогнул и, повертев бутылочку в руках, вернул ее судье.
– Вы в состоянии завтра явиться в суд, сэр? – спросил он. – Элизабет Уэнтворт предстанет перед судьей Форбайзером. Ваше свидетельство, несомненно, будет способствовать ее оправданию. – Я приду во что бы то ни стало. Как вы думаете, на этот раз Элизабет расскажет обо всем?
– Уверен, она больше не будет запираться.
– Я тоже так думаю, – заметил я, искоса взглянув на Барака. – Теперь, когда все обстоятельства дела известны, она наверняка сама поймет, что принимать венец мученицы совершенно ни к чему.
Я повернулся к Джозефу.
– Вы придете завтра в суд? Элизабет непременно оправдают и вверят вашему попечению.
– Да, да, конечно, я буду там, – с готовностью закивал Джозеф. – Сэр, я бесконечно благодарен вам. Вы так много для нас сделали.
Выйдя вслед за ним в холл, я увидел, что дверь в расположенную напротив комнату, изысканно обставленную спальню, распахнута настежь. На кровати неподвижно, точно каменное изваяние, сидел сэр Эдвин. Одутловатое лицо его покрывала мертвенная бледность. Джозеф приблизился к брату, и тот скользнул по нему невидящим взглядом. Опустившись на постель, Джозеф попытался взять брата за руку, но сэр Эдвин отдернул ее.
– Эдвин, это же я, твой брат, – мягко произнес Джозеф. – Я не оставлю тебя в беде. Я хочу тебе помочь.
Он вновь взял брата за руку, и на этот раз сэр Эдвин не стал сопротивляться.
– Идем, – сказал я, повернувшись к Бараку, и двинулся вниз по лестнице.
Мы вернулись домой. Хотя голова у меня слегка кружилась и мне постоянно приходилось откладывать перо, я приготовил письменные показания для Форбайзера и заставил Барака сделать то же самое. Перечитывая его свидетельство, я поразился тому, как красиво и грамотно он пишет. Несомненно, годы, проведенные в монастырской школе, не прошли для него даром. К тому же, составляя отчеты для Кромвеля, Барак имел возможность совершенствовать свой почерк. Закончив с делами, мы поужинали и разошлись по своим комнатам. Едва добравшись до кровати, я, как и минувшей ночью, заснул мертвым сном.
На следующее утро вестей от Кромвеля вновь не последовало. Меж тем это было десятое июня, решающий день, которого мы все ожидали с замиранием сердца. Позавтракав, я выглянул из окна. Небо застилали тучи, в воздухе стояла легкая туманная дымка. Сегодня мы должны были показать королю, как действует греческий огонь. В такое серое ненастное утро зрелище было бы особенно впечатляющим.
