– Нам пора, – заметил Барак. – Как вы себя чувствуете?
– Учитывая все, что мне пришлось перенести в последнее время, неплохо. Некоторая слабость и сухость во рту – вот и все, что меня беспокоит.
Я поднялся на ноги.
– Идем. Сегодня мы никак не должны опаздывать.
В Олд-Бейли все уже было готово к заседанию. Пэрслой, констебль и трое испуганных слуг семейства Уэнтворт ожидали во внутреннем зале. Пэрслой держал в руках несколько листков с письменными показаниями, которые протянул мне. Рядом с ним стоял Джозеф, по-прежнему бледный, однако пытавшийся сохранять хладнокровие. Для него случившееся воистину стало пирровой победой.
– Вы готовы дать показания, Джозеф? – спросил я, положив руку ему на плечо.
– Готов. Эдвин не смог прийти, он в ужасающем состоянии.
– Понимаю. В его присутствии нет необходимости, ведь он не является прямым свидетелем.
– Я провел около него всю ночь. Надеюсь, Эдвин меня простит. Кроме меня, на всем белом свете у него не осталось ни единого близкого человека.
– Уверен, вы сумеете поддержать брата, Джозеф.
– Может быть, я смогу уговорить его перебраться на ферму. Сразу после суда я вернусь туда вместе с Элизабет. Для них обоих это место связано с приятными воспоминаниями.
– Да. И, думаю, им обоим сейчас лучше покинуть Лондон. Сочинители памфлетов, чума их забери, наверняка обо всем пронюхают. И уж конечно, разнесут новости по всему городу.
Я повернулся к Пэрслою.
– Дело будет слушаться в открытом заседании, наряду с прочими?
– Нет, – покачал он головой. – Я уже говорил с судьей. Так как исход дела очевиден, оно будет слушаться в его кабинете.
– Оно и к лучшему, – заметил я. – Кстати, за нами уже идет клерк Форбайзера.
К нам торопливо приближался маленький пухлый помощник судьи. Мне припомнился день, когда он сообщил мне, что судья изменил свое решение и Элизабет дарована отсрочка. Это случилось за несколько минут перед тем, как в жизнь мою ворвался Барак.
Все мы: Пэрслой, Джозеф и Барак – последовали за клерком в кабинет Форбайзера. Судья, облаченный в пурпурную мантию, восседал за столом, на котором были аккуратно разложены бумаги. Он скользнул по нам холодным неприязненным взглядом, на мгновение задержавшись на лице Барака, потом подался вперед и сцепил пальцы.
– Показания, – бросил он.
Я протянул ему стопку исписанных листов. Форбайзер принялся читать их. Лицо его сохраняло непроницаемое выражение, лишь брови хмурились. Порой он возвращался к прочитанному, словно сопоставляя факты. Я прекрасно понимал, что все это – не более чем представление. Пэрслой уже ввел Форбайзера в курс дела, и тот сознавал, что Элизабет придется отпустить. Наконец он закончил чтение, тщательно сложил листки и пробурчал:
– Итак, девица Уэнтворт не виновна в убийстве.
– Да, – ответил я.
– Тем не менее она заслуживает кары, – ледяным тоном изрек судья. – Во время первого слушания дела она отказалась дать показания, не пожелав способствовать торжеству справедливости.
Судья погладил свою седую окладистую бороду.
– За столь вопиющее неуважение к суду мне следовало бы присудить ее к пребыванию в Яме в течение нескольких месяцев.
Бросив взгляд на Джозефа, я увидал, что тот побледнел еще сильнее. Несомненно, судья проявил неоправданную жестокость, стремясь отомстить всем нам за грубость Барака.
– Но я решил проявить снисходительность и отпустить девицу Уэнтворт. По крайней мере до того дня, когда члены ее семьи предстанут перед судом. Тогда ей придется дать показания.
– Благодарю вас, ваша честь, – с чувством произнес я.
Форбайзер извлек из кипы какую-то бумагу. То был заранее приготовленный приказ об освобождении Элизабет. Искривив губы в пренебрежительной гримасе, судья поставил на нем свою подпись и через стол протянул мне.
– Возьмите, брат Шардлейк.
Я попытался взять приказ, однако судья прижал его к столу двумя пальцами. Встретившись с ним взглядом, я увидал, что в глазах его полыхает холодная ненависть. – Больше не попадайтесь на моем пути, брат, – вполголоса процедил Форбайзер. – Иначе, клянусь, я превращу вашу жизнь в ад. И никакие могущественные покровители вам не помогут.
С этими словами Форбайзер отпустил приказ, я схватил бумагу, молча поклонился и вышел.
Оказавшись за дверями кабинета, Пэрслой осуждающе покачал головой.
– Все-таки старик Форбайзер вел себя странно, – заметил он. – Можно подумать, он расстроен тем, что справедливость восторжествовала и невиновная девушка избежала виселицы.
– Старому олуху не слишком по нраву, когда его вынуждают изменять свои решения, – усмехнулся Барак, опускаясь на скамью.
Выглядел он неважно и, как видно, чувствовал себя не лучшим образом. Я тоже ощутил приступ слабости и уселся рядом с ним.
– Что значит – вынуждают? – нахмурился Пэрслой, пристально глядя на нас. – И что имел в виду Форбайзер, когда говорил о ваших могущественных покровителях, мастер Шардлейк?
– Кто его знает, – поспешно ответил я. – Мастер Пэрслой, я чрезвычайно признателен вам за помощь. Не смею больше вас задерживать.
Пэрслой поклонился и направился к выходу. Я бросил недовольный взгляд на Барака.
– Ваш длинный язык едва не навлек на нас новые неприятности. Пэрслой болтлив, как старая баба. Если он только узнает, что казнь Элизабет была отсрочена по приказу Кромвеля, завтра эта история попадет в сотню памфлетов. Тогда, можете не сомневаться, Форбайзер выполнит свое обещание и превратит мою жизнь в ад. Впрочем, думаю, он выполнит его в любом случае, – угрюмо добавил я.
– Не моя вина в том, что все законники – завзятые сплетники и болтуны, – пробурчал Барак. – Кстати, я буквально с ног валюсь. Жаль, что у меня нет возможности хотя бы денек поваляться в постели.
– Сэр, прошу вас, объясните, о каких влиятельных покровителях говорил судья? – подал голос Джозеф.
Несколько мгновений помедлив с ответом, я решил, что Джозеф имеет право знать обо всем.
– Видите ли, Джозеф, мы с Бараком расследовали одно важное дело – по поручению лорда Кромвеля. Чрезвычайно важное и срочное дело. Именно поэтому у меня оставалось так мало времени для Элизабет. Благодаря влиянию лорда Кромвеля вынесение приговора по ее делу было отсрочено. Но прошу вас, никому об этом не рассказывайте.
– Да, разумеется, – кивнул Джозеф. – Значит, Элизабет спас граф. Да хранит его Господь. Да благословит Господь все его реформы.
Я вручил ему приказ.
– Отправляйтесь с этой бумагой в Ньюгейт, и вам отдадут Элизабет. Хотите, чтобы мы вас сопровождали?
