– С вашего позволения, сэр, я бы лучше сообщил ей счастливую новость наедине, – расплылся в торжествующей улыбке Джозеф.
– Понимаю.
Джозеф двинулся по коридору, сжимая в руке драгоценный документ. Мы с Бараком проводили его глазами.
– Ну, с одним делом кончено, – заявил я. – Что вы намерены делать сейчас? Что до меня, я должен отправиться в Линкольнс-Инн, заняться прочими своими делами.
«Вскоре нам с Бараком предстоит расстаться», – подумал я, с неожиданной грустью глядя на своего товарища.
Спору нет, Барак частенько досаждал мне, но теперь я чувствовал, что мне будет его не хватать. – А можно мне пойти с вами на Канцлер-лейн? – неуверенно спросил он. – Пока мы не получим известий от графа, мне все равно не будет ни отдыха, ни сна.
– Разумеется, идемте. Кстати, я тоже не нахожу себе места.
– Хотел бы я, чтобы на Канцлер-лейн нас ожидало письмо, – вздохнул Барак.
– Вполне вероятно, оно ждет нас в Линкольнс-Инне. Так что надо обязательно наведаться туда.
Барак вперил в меня испытующий взгляд.
– Вы ведь действительно желаете графу победы, правда? Почему-то вы всегда называете его просто – Кромвель. И, прямо скажем, в голосе вашем не слышится особого почтения.
– Тем не менее я искренне желаю ему победы, – усмехнулся я. – Да, не буду скрывать, я не хотел, чтобы греческий огонь оказался у него в руках. Но еще менее я хотел бы, чтобы он утратил свое высокое положение. Уверен, если Норфолк займет его место, это обернется новыми бедствиями для всей страны. Нет, я отнюдь не разделяю безразличия леди Онор, которую не волнует, кто стоит у кормила власти. Вы ведь знаете, Барак, я подозревал леди Онор, – добавил я, поколебавшись. – Там, на складе, эти ублюдки упомянули, что главой заговора является представитель аристократии. Я сразу подумал о леди Онор, и у меня сердце упало. А когда появился Норфолк, я, поверите ли, вздохнул с облегчением. Жаль, что мы бились над этой загадкой так долго, – добавил я. – Разгадай мы ее быстрей, это спасло бы несколько жизней.
– Это было выше человеческих сил. Мы и так вдвоем противостояли целой своре прихвостней Норфолка. Чудо, что мы до сих пор живы, – заявил Барак. – И не только живы, но успешно завершили расследование. А вы ведь еще успели распутать дело Элизабет. Уж конечно, все это пойдет на пользу вашей репутации законника.
– Надеюсь.
Пронзительный звон цепей заставил вздрогнуть нас обоих. Через холл тащилась вереница закованных в кандалы арестантов, грязных и изможденных. Хмурые констебли сердито покрикивали на них. Отвратительный тюремный смрад веял над этой мрачной процессией. Когда дверь зала суда захлопнулась за арестантами, мы несколько минут стояли в молчании. Мысли о виселице, ожидающей большинство этих людей, о справедливости, которая далеко не всегда торжествует в этих стенах, вихрем проносились у меня в голове. Наконец мы повернулись и вышли на улицу. Оба были рады покинуть угрюмое здание суда.
На Канцлер-лейн никаких сообщений от Кромвеля не оказалось. Отправившись в Линкольнс-Инн, мы застали там Скелли, который, по своему обыкновению, скрипел пером. Взгляд его покрасневших глаз оставался усталым и напряженным, однако огонек беспокойства, полыхавший в них прежде, погас. Годфри мы не застали. Заглянув в его контору, я обнаружил стопку бумаг, аккуратно сложенную на столе. Наверху лежала адресованная мне записка.
«Прошу вас, возьмите на себя ведение всех моих дел. Уверен, мои клиенты только выиграют от этого. Я и несколько моих друзей отправляемся в путешествие по городам Англии, дабы проповедовать людям Слово Божье. Надеюсь, городские власти не будут чинить нам препятствий в этом благом начинании. Это все, что я пока могу сообщить вам.
Ваш брат по сословию и во Христе Годфри Уилрайт». — Значит, вот как все повернулось, – со вздохом пробормотал я.
Просмотрев дела Годфри, я убедился, что он оставил их в безупречном порядке. Каждое дело предваряла запись, в которой сообщалось, какие действия необходимо предпринять для его завершения. Вернувшись в свою контору, я увидел, что Барак с угрюмым лицом сидит у окна. Чувствуя, что ноги мои дрожат от слабости, я опустился на стул.
«И зачем только Кромвель так долго томит нас в неведении?» – с раздражением подумал я.
Впрочем, Барак прав, мы всего лишь мелкие сошки.
– Вот и наш старый приятель, – сказал Барак, кивнув на Стивена Билкнэпа, который торопливо пересекал внутренний двор. Вид у того был подавленный, широкие плечи сгорбились. Он боязливо озирался по сторонам, в любую минуту ожидая нападения.
– Надо его успокоить, – рассмеялся я. – А то бедняга совсем изведется со страху.
Мы с Бараком спустились во внутренний двор. Билкнэп поспешил к нам навстречу.
– Брат Шардлейк, есть какие-нибудь новости? Взгляд его бесцветных глаз был полон мольбы.
– Вам больше нечего бояться, Билкнэп, – с презрительной усмешкой сообщил я. – Дело о греческом огне закончено. Вашей жизни ничто не угрожает.
Билкнэп испустил вздох облегчения, плечи его моментально расправились.
– И что вам удалось выяснить? – спросил он, и умоляющее выражение в его глазах сменилось откровенным любопытством. – Кто стоит за всей этой авантюрой? И где теперь греческий огонь, у лорда Кромвеля?
– Я не имею права с кем-либо обсуждать все эти вопросы, брат Билкнэп, – изрек я, предупреждающе вскинув руку. – Вы можете ничего не опасаться и вернуться к своим обязанностям. Вот и все, что я могу сказать.
– А как насчет иска по поводу моей недвижимости? – хитро прищурив глаза, осведомился Билкнэп. – Теперь, когда вы знаете, что тут замешаны интересы сэра Ричарда, вы откажетесь от этого дела?
«Надо же, каков пройдоха!» – подумал я.
Потребовалось всего несколько минут, чтобы его стяжательская природа, на время подавленная страхом, вновь дала о себе знать.
– Я не собираюсь отказываться от ведения этого дела, – пожал я плечами. – Городской совет уполномочил меня обратиться с ходатайством в суд лорд-канцлера. И я намерен выполнить возложенное на меня поручение.
«Думаю, Кромвель теперь не будет становиться у меня на пути, – добавил я про себя, – он слишком многим мне обязан».
Билкнэп заносчиво вскинул голову и нахмурился.
– Неужели вы снова затеете процесс против своего собрата по ремеслу! Это пятнает вашу честь законника, и, будьте уверены, я сделаю все возможное, чтобы ваш поступок стал широко известен. Брат Шардлейк, будьте благоразумны, откажитесь от этого дела, – добавил он дрожащим от досады голосом. – Сейчас в нашей стране такие порядки, что умный человек может нажить состояние, не прилагая к тому особых усилий. Зачем же убивать курицу, несущую золотые яйца?!
Я подумал о бедняках, вынужденных пользоваться вонючими выгребными ямами, об обитателях соседних домов, день за днем вдыхающих невыносимый смрад. Убогие жилища, возникающие в зданиях бывших монастырей, подобно ядовитым грибам, заполонили Лондон.
