– Что произошло? Мне показалось, я слышу сердитые голоса.
– Джон Скелли и ангела способен вывести из терпения, – процедил я. – Не думал, что вы у себя, Годфри. Разумеется, вы не намерены идти сегодня на обед в честь герцога Норфолка?
– Почему же? – пожал плечами Годфри. – Думаю, мне стоит посмотреть, что представляет из себя этот завзятый папист.
– Если уж вы здесь, могу я попросить вас об одном важном одолжении? Пройдем в мой кабинет.
– Да, конечно.
Я закрыл дверь, оставив в конторе растерянного и несчастного Скелли, и предложил Годфри сесть.
– Годфри, я… одним словом, мне поручили новое дело. Чрезвычайно срочное. В ближайшие две недели я буду вынужден посвятить ему все свои силы. Дело Уэнтвортов я, разумеется, не могу бросить. Ни на что другое у меня просто не останется времени. Вы не могли бы заняться другими моими делами? Конечно, за вознаграждение.
– Буду счастлив помочь вам. А что, иск против Билкнэпа вы тоже хотите передать мне?
– Нет, его я доведу до конца сам. Речь идет обо всех прочих делах.
Годфри устремил на меня изучающий взгляд.
– Вид у вас озабоченный, Мэтью. И даже расстроенный.
– Просто я только что вышел из себя и теперь виню себя за это. Но с этим новым делом у меня и без того хватает хлопот, а тут еще этот бездельник Скелли…
– А что за новое дело? Что-нибудь интересное?
– Об этом я не имею права говорить. Давайте я покажу, какие дела я хотел бы вам передать, – сказал я, приподнимая кипу бумаг, лежавшую на столе.
Следующие полчаса я знакомил Годфри с делами, находящимися в моем ведении. Дел этих было не так много, я с облегчением убедился, что в течение ближайших дней мне придется выступить в суде один только раз – на процессе Билкнэпа.
– Теперь я ваш должник, – заявил я, когда мы кончили. – Скажите, у вас есть какие-нибудь новости о вашем друге Роберте Барнсе?
– Он по-прежнему в Тауэре, – с тяжким вздохом ответил Годфри.
– Но, насколько мне известно, Барнс находится в дружеских отношениях с архиепископом Кранмером. Несомненно, архиепископ будет ходатайствовать о его освобождении.
– Надеюсь, – вновь вздохнул Годфри. – На следующей неделе архиепископу предстоит служить мессу в соборе Святого Павла. Ведь епископ Сэмпсон тоже в Тауэре.
Сообщив это, Годфри сжал кулаки. Жест этот напомнил мне, что, несмотря на всю мягкость своего характера, друг мой неколебим в вопросах веры.
– С Божьей помощью мы дадим отпор всем проискам папистов, – заявил он.
– Послушайте, Годфри, в ближайшие дни я постараюсь по мере возможности заглядывать в контору, – перевел я разговор на другую тему. – Прошу вас, не давайте Скелли работать спустя рукава, следите, чтобы он не портил документы. У меня сейчас назначена встреча, но мы с вами еще увидимся во время обеда. Еще раз примите мою благодарность, дружище.
Я спустился по лестнице, пересек внутренний двор и направился в контору Марчмаунта. В большом зале суетились слуги, завершая последние приготовления к торжественному обеду. Четыре юридические корпорации постоянно соперничали, стремясь заручиться покровительством сильных мира сего; несмотря на то, что политические взгляды герцога Норфолка отнюдь не пользовались одобрением среди многих членов Линкольнс-Инна, его присутствие на сегодняшнем обеде воспринималось как большая удача. Постучав, я вошел в контору Марчмаунта. Неимоверное количество книг и бумаг, грудами лежавших на полках, произвело впечатление даже на меня. Несмотря на воскресный день, за столом сидел клерк, погруженный в какие-то документы. Он бросил на меня вопросительный взгляд.
– Барристер у себя?
– Да, сэр, но он очень занят. Сегодня он получил чрезвычайно важное дело в Гражданской палате.
– Скажите ему, что с ним хочет поговорить брат Шардлейк. По поручению лорда Кромвеля.
Глаза клерка расширились от удивления, и, не говоря более ни слова, он исчез в дверях. Через несколько мгновений он появился вновь и с поклоном пригласил меня войти.
Уильям Марчмаунт, подобно многим барристерам высшего ранга, не только работал, но и жил в Линкольнс-Инне. Его приемная, как и большинство адвокатских приемных, поражала богатством и роскошью обстановки. Стены были оклеены дорогими обоями в красных и зеленых тонах. Сам Марчмаунт восседал в резном кресле с высокой спинкой, которое сделало бы честь епископу. Впечатляющих размеров письменный стол был сплошь завален документами. Крупную фигуру Марчмаунта облекал роскошный желтый камзол с ярко-зеленой отделкой, которая подчеркивала багровый цвет его лица. Редеющие рыжеватые волосы были тщательно расчесаны. На кушетке лежала адвокатская мантия, отделанная мехом, а рядом с ней – белая шапочка барристера, свидетельствующая о его высоком звании. Рядом с Марчмаунтом стоял кубок с белым вином.
Уильям пользовался репутацией человека, который весьма горд своим положением и умеет извлечь из него все возможные блага. С тех пор как три года назад он был удостоен звания барристера высшего ранга, его манеры приобрели поистине патрицианское величие, что давало повод для многочисленных острот и шуток. Несомненно, он рассчитывал подняться еще выше и со временем стать судьей. Хотя, по слухам, своим стремительным продвижением он был в значительной степени обязан связям, которые имел в стане противников Реформации, я не мог не отдавать должного его уму и деловой хватке.
Поднявшись, Марчмаунт улыбнулся и слегка склонил голову в знак приветствия. Однако же взгляд его темных глаз был пронзительным и настороженным.
– Добрый день, брат Шардлейк. Надеюсь, вы будете сегодня присутствовать на обеде в честь герцога, который мне удалось устроить.
Он улыбнулся и с нарочитой скромностью опустил взор.
Я понятия не имел о том, что сегодняшний обед – его рук дело. Впрочем, Марчмаунт относился к числу тех, кто имеет привычку преувеличивать собственные заслуги.
– Да, я буду на этом обеде.
– Как идут ваши дела?
– Неплохо, барристер, спасибо.
– Вы не откажетесь выпить вина, брат Шардлейк?
– Благодарю, но в столь ранний час я обычно не пью.
Марчмаунт вновь опустился в кресло.
– Я слыхал, вы занимаетесь делом Уэнтвортов. Должен заметить, дело не из приятных. И, полагаю, вряд ли тут можно рассчитывать на большое вознаграждение.
– Вы правы, – ответил я с натянутой улыбкой. – Вознаграждение более чем скромное. Но я пришел, чтобы поговорить с вами о совершенно другом деле. Впрочем, оно тоже связано с убийством, причем весьма жестоким. С убийством Майкла Гриствуда и его брата.
Я внимательно наблюдал, как Марчмаунт отреагирует на мое сообщение. Однако он лишь грустно кивнул и проронил:
