Далее шел рассказ об Эдварде Келли, ученике аптекаря и фальшивомонетчике из Ворчестера, с тяжелым взглядом и раздвоенной бородой. Он будто бы нашел красный порошок, с помощью которого можно обращать свинец в золото, и странные бумаги — но не в замке, а в руинах аббатства Гластонбери. Он слышал о попытках Джона Ди и был уверен, что в найденных им документах таится ключ к миру ангелов.
Джек снова перечитал абзац. Это, конечно, был тот же самый ключ — документ, который искал Джордж Рипли, чтобы расшифровать манускрипт, но не нашел. Он хранился не у кармелитов, а у бенедиктинцев, в Гластонбери. Судя по всему, эта часть Англии буквально кишела легендами. Пока искал сведения об аббатстве, Джек обнаружил множество книг по истории и мифологии, откуда узнал, что в Гластонбери находится первая в Англии церковь, которую посетил Иосиф Аримафейский с младенцем Иисусом, и что это место появления Святого Грааля и упокоения Артура с Гвиневрой. До осушения болот она стояла на острове Авалон. Это было богатейшее после Вестминстера аббатство — и одна из последних жертв секуляризации; должно быть, руины были совсем свежими, когда Келли открыл их тайну.
Джек снова поспешно вернулся к истории Ди. Келли смотрел в кристалл и описывал явившихся ему духов: одного с длинными руками, другого с кувшином воды, третьего с трубой. Вот сорок детей в белых шелковых одеяниях, красивая девочка лет семи — девяти, расхаживающая среди полок в библиотеке; и у каждого из них имелись буквы или цифры — на кольцах, амулетах, дощечках или на груди против сердца, — написанные на языке ангелов. Галас, Гетог, Таот, Хорлн, Иннон, Ааот, Галетог… Ди записывал их в течение семи лет, по мере того как они перебирались вместе с Келли сначала в Амстердам, а затем в Краков и Прагу, изумляя императоров и князей и обещая превратить свинец в золото.
Если Келли и был обманщиком, то неглупым, потому что вел с ангелами длинные беседы на языках, которых, по собственному заверению, не знал. Даже когда Келли сказал, что ангелы приказывают им поменяться женами, Ди последовал приказу: он даже не попросил товарища еще разок взглянуть в кристалл, а просто отправил юную Джейн в постель шарлатана. Потом Келли остался обрабатывать императора Рудольфа, а Ди со своим семейством уехал в Англию. Келли забрал «магический камень», зеркала и алтари, которые они использовали, и большую часть книг, но у Ди остались его красный порошок и гластонберийские бумаги.
Джек поднял глаза от старого экземпляра «Правдивой и подлинной истории о том, как доктор Джон Ди много лет разговаривал с некоторыми духами» и увидел, что тени тают — Ди с его камнем и компасом, Келли со своими посулами, парад духов. Джек и сам не знал, что именно видел среди полок. Ангелы обещали Ди философский камень, но так и не выполнили обещания; пророчили, но их предсказания не сбывались. И лишь язык, которому они научили алхимика, был фактом. «Od saga toltorg camliax l astel od l chamascheth» — эти слова и впрямь могли произносить ангелы… если только язык изобрел не сам Келли.
Этот язык, полный беспорядочной роскоши, не был философским. Отдельными словами обозначались целые выражения: «bams» означало «пусть они забудут об этом», «moooah» — «я сожалею», «apachana» — «отвратительные создания, сделанные из праха». Языку недоставало безупречности, которую искал Уилкинс, но, возможно, здесь присутствовала безупречность другого рода. Когда Джек снова обратился к книге, то понял, что «ангельский» язык может успешно выполнять все функции, заложенные в манускрипте: трансформация, тайнопись, цикл песнопений. Те, кто изучал манускрипт — в целом или разделенном виде, — по-своему были правы. Ди мало что видел и понимал отчетливо, но, возможно, подошел к разгадке ближе всех. «Язык ангелов» — Джек внезапно ощутил, как от этих слов по телу разливается тепло.
Бет выглядела усталой, как будто забралась еще дальше, чем он.
— Мы с Сэнди собираемся пойти выпить.
— Куда? — поинтересовался Джек, убирая книгу на место.
— Не знаю. В какой-нибудь бар.
— Что ж, неплохо.
— Ты помнишь, что у нас завтра?
Он потер глаза.
— И что же?
— Церемония награждения. Торн.
— Ах да, конечно.
Бет помолчала, поглаживая пальцами кожаные корешки книг.
— Хочешь пойти с нами?
Джек подумал, что надо бы согласиться — от тусклого света у него уже все плыло перед глазами, — но мысль о бумагах Келли, о ключе к разгадке не давала покоя.
— Я лучше поработаю.
Он как будто уловил на лице Бет что-то вроде облегчения, впрочем, он особо не всматривался.
После возвращения в Англию Джон Ди почти ничего не писал, как не писали и о нем. Джек перерыл груды книг, прежде чем нашел сноску, в которой говорилось, что Ди умер в конце 1608 года. Тех немногих, кому привелось посетить его дом в Мортлейке, немало поразило практически полное отсутствие книг в его библиотеке. Собственные сочинения Ди пропали — если верить слухам, в момент его смерти они рассыпались прахом или загорелись, сами собой. Напоследок Джек прочел несколько строк о Ди в биографии антиквара Роберта Коттона, который слышал все эти россказни, но полагал, что, судя по всему, Ди просто спрятал свои книги. Он потратил десять лет, скупая близлежащие поля и перепахивая их в поисках магических сокровищ.
Полки поплыли вокруг Джека, когда он, перемещаясь по библиотеке со скоростью Бет, принялся читать об этом новом собирателе. Коттон обладал редким даром находить бесценные манускрипты. Многие сокровища монастырей — евангелия с Холи-Айленда, уникальные экземпляры «Беовульфа» и «Сэра Гавейна» — всплыли в его библиотеке, которую украшали бюсты Калигулы и Нерона. После долгих поисков он прибавил к своему собранию извлеченные из земли труды Джона Ди. Вскоре библиотека Коттона стала самой обширной частной коллекцией, значительно превосходящей собрание Ди.
В Англии светские библиотеки подвергались ничуть не меньшей опасности, чем церковные. Коттон был политиком, и старые книги в его коллекции являлись лучшим доказательством силы. Король и его советники, страшась тех знаний, которые собрал Коттон, поспешили обвинить его в измене и прибрать к рукам ненавистные книги. Это было все равно что изъять жизненно важный орган; антиквар умер через год. И хотя большую часть книг наследникам вернули, остальные были по приговору сожжены рукой палача.
Джек перечитал эту строчку. Так оно и было: книги еретического или подрывающего государственные устои содержания относились на площадь в Вестминстере или Чипсайде и сжигались. В животе у Джека как будто стянулся узел. Суды и парламент за сотни лет обрекли на уничтожение тысячи документов — будь то рассуждения о жизни после смерти или петиция с требованием воскресного отдыха. Изучив библиотеку Коттона, король Карл приказал сжечь целую груду юридических трактатов, в которых обсуждалась королевская власть, — за мятежный дух; несколько книг о природе Троицы — за богохульство, а также длинное и непонятное письмо к гластонберийскому аббату — как подделку.
