– О, нам бы вполне хватило простого провожатого, князь, - с
поклоном ответил Леголас. - А вас и Йомера Роханского Арагорн просит пожаловать
в его шатер на совет. Он просил передать, что не считает для себя возможным
войти сейчас в Город и останется под стеной. Митрандир уже там, - добавил он.
– Мы скоро придем, - заверил Имрахиль и любезно простился с
ними.
– Достойный Правитель и великий вождь, - глядя ему вслед,
сказал Леголас. - Если и в дни заката в Гондоре можно встретить таких Людей,
каков же был расцвет великого княжества!
– И каменная кладка здесь лучше всего старая, - гнул свое
гном. - У Людей, между прочим, всегда так, то им весенний заморозок помешает,
то летняя засуха, глядь - обещали много, а построили мало.
– Но семена, посеянные ими, сколько бы ни лежали во прахе
или каменистой почве, однажды обязательно прорастут, даже когда их и не ждут
уже. Деяния Людей, Гимли, переживут наши с тобой.
– А все-таки, я думаю, так ничем и не кончатся, - упрямо
сказал Гимли.
– Про то эльфам неведомо, - задумчиво отозвался Леголас.
Вскоре пришел слуга и проводил их до госпиталя. Там, в саду,
они нашли друзей; встреча была радостной. Хороша была эта короткая минута покоя
и отдыха, но Мерри быстро устал. Тогда они сели отдохнуть на стене. Позади был
сад, а далеко впереди - сверкающий на солнце Андуин. Даже зоркие глаза эльфа не
видели далекого устья, затерянного среди зеленотравных равнин Лебеннина и
Южного Итилиена.
Они беспечно болтали, как вдруг Леголас умолк, разглядывая
против солнца большую стаю белых морских птиц, летевших со стороны Дельты.
– Глядите! - воскликнул он. - Чайки! Далеко же они залетают.
Вот чудо для глаз и печаль для сердца, я ведь никогда не видел их, пока не
побывал в Пеларгире. Под их крики неслись мы во весь опор на корабли пиратов у
причала. Я тогда, помню, остановился, и вся война разом вылетела у меня из
головы. В их плачущих голосах слышалось Море. Море! Увы! Мне так и не довелось
увидеть его. В сердцах нашего народа тоска по Морю живет всегда, лучше ее не
трогать. Ах, эти чайки! Теперь не будет мне покоя ни под буком, ни под вязом.
– Не говори так! - остановил друга Гимли. - Неужто в
Среднеземье не на что больше посмотреть и не над чем потрудиться? Конечно, если
однажды весь Дивный Народ уйдет в Гавани, для оставшихся мир станет скучнее…
– Это точно, - поддержал его Мерри. - Не уходи в Гавани,
Леголас. Всегда найдется народец, большой или маленький, а то и какие-нибудь
разумные гномы, вроде Гимли, которым ты будешь нужен, уверяю тебя. Правда,
худшее в этой войне еще впереди, наверное, но мне так хочется, чтобы все
кончилось, и кончилось хорошо!
– Тьфу на вас! Экие вы мрачные сегодня, - вскричал Пиппин. -
Посмотрите: солнышко светит, мы опять вместе собрались хоть на пару деньков, и
никто еще толком не рассказал ничего. Ну-ка, давай, начинай, Гимли! Вы с
Леголасом только за сегодняшнее утро уже раз десять помянули про ваши с
Колобродом странствия, а мне толком до сих пор ничего не рассказали!
– Да, солнышко-то светит, - покряхтел Гимли, - при нем мне
тем более не хочется вспоминать весь этот мрак и ужас. Знай я, куда мы идем, да
никакая дружба не заманила бы меня на проклятые Тропы Мертвых!
– Тропы Мертвых? - вздрогнув, переспросил Пиппин. - Да,
помню, Арагорн говорил так, а я все не мог понять, про что это он толкует.
Расскажи, а, Гимли?
– Нет уж, уволь, - замотал бородой гном. - Мне есть чего
стыдиться. Гимли, сын Глоина, считал себя куда крепче любого человека, а уж под
землей мне и вовсе бояться нечего, не то что эльфу, например, и вот, поди ж ты,
перетрусил самым отчаянным образом. Если бы не Арагорн, не его воля, я бы не
выдержал.
– Не только его воля, но и любовь к нему, - добавил эльф. -
Кто его узнал, тот и полюбил, каждый по-своему, конечно. Даже эта холодная дева
из Рохана. Мы уехали из Дунхарга днём раньше, чем туда прибыли Всадники и наш
Мерри и нагнали на всех такого страху, что проводить нас вышла только Йовин.
Грустное это было расставание, мне не хочется вспоминать о нём.
– А меня и вовсе на рассказы не тянет, - буркнул Гимли, и
больше хоббитам не удалось вытянуть из него ни словечка. Наконец Леголас
поддался на их уговоры.
– Ладно, расскажу по порядку. Я-то не чувствую никакого
ужаса и не боюсь призраков. По мне - силы в них никакой!
И он кратко и деловито рассказал хоббитам о дороге, по
которой ходят призрачные войска, и о мрачном свидании возле Камня Эреха.
– Четыре дня и три ночи скакали мы от Черного Камня, -
говорил он. - И вот на пятый день - поверите ли? - несмотря на мрак, во мне
снова затеплилась надежда, ибо чем дальше мы продвигались по затемненным
землям, тем сильней и грозней выглядела Армия Теней у нас за спиной. Я видел,
что под знаменами Короля Мертвых идут и всадники, и пешие, но и те, и другие
двигались с одинаковой быстротой, в полном молчании, и глаза их горели мрачным
огнем битвы. На скалах Ламедона они было обогнали нас, но по команде Арагорна
снова заняли свое место. Даже тени были послушны его воле.
В один из дней мы так и не дождались рассвета, и в мглистых
сумерках миновали Кирил, потом Рингло и наконец прибыли к устью Джилреина.
Местный гарнизон из последних сил удерживал переправу от натиска умбарских
пиратов и харадримов, поднимавшихся по Реке. С нашим приходом сражение
окончилось, потому что и защитники и нападавшие побросали оружие и бежали,
завывая от страха, перед войском Короля Мертвых. Только у Энгбора, правителя
Ламедона, достало мужества встретить нас. Арагорн приказал ему собрать свой
народ, пропустить призраков и следовать за ними. «В Пеларгире вы можете
понадобиться Наследнику Исилдура», - сказал Арагорн, и Энгбор только молча
поклонился, безоговорочно признав его власть.
За Джилрейном мы немного отдохнули, но Арагорн торопил,
потому что Минас Тирит был в осаде. Ночь еще не миновала, а мы уже мчались по
равнинам Лебеннина.
Леголас помолчал, потом вздохнул, глядя на юг, и тихонько
запел:
Прозрачны, светлы серебристые воды
В изумрудных полях Лебеннина!
Густы и высоки зеленые травы;
Там ласковый ветер цветами колышет,
И слышится звон золотых колокольцев
В зеленых полях Лебеннина,
В ласковом ветре Моря!
Зелеными звал в песнях мой народ эти поля, а теперь они
темны и угрюмы… Враги бежали перед нами, - продолжил он рассказ, - и у них на
плечах мы вырвались наконец к Великой Реке.
