За ним подошла очередь Лобелии. Несчастная выглядела совсем
дряхлой. Ее вытащили из темной, узкой камеры, но когда она появилась на пороге,
опираясь на руку Фродо и сжимая неизменный зонтик, ее встретили такими
приветственными криками и гулом восторга, что она расплакалась. К ней в жизни
не относились с таким радушием. Однако весть о гибели Лотто сокрушила старуху.
В Засумки она уже не вернулась, а ушла жить к родне, оставив усадьбу Фродо.
Впрочем, следующей весной Лобелия умерла, дожив до ста с лишним лет и завещав
все свое состояние на помощь хоббитам, оставшимся без крова. Фродо был смущен и
тронут таким окончанием давней семейной вражды.
Старый Вилли Белоног отсидел самый большой срок. Здоровье у
него совсем расстроилось, и обязанности мэра на время пришлось взять на себя
все тому же Фродо - пока старый Вилли не обретёт прежнюю форму. Первым (и
последним) делом новый мэр сократил количество ширрифов до прежней величины, а
остальных отправил заниматься делом. Покончить с верзилами поручили Мерри и
Пиппину. Еще до конца года они с этой задачей справились. Прослышав о битве в
Уводье, верзилы, почти не оказывая сопротивления, бежали из страны. Прочим
околотням тоже объяснили, где начинается Шир.
Хоббиты - была бы нужда да охота - могут работать, как
пчелки. Тысячи рук от мала до велика, жаждущих привести страну в порядок,
взялись за дело. Уже к июлю «дома ширрифов» и бараки, выстроенные «аспидовым
племенем», разобрали по кирпичику. Кирпичики пошли на починку самых старых и
бедных нор - в них стало намного чище и суше. В ямах, амбарах, норах, а
особенно - в дальних ходах Садка в Микорытах нашлись огромные запасы провизии,
пива и всякой всячины; так что дела сразу оказались не так плохи, как
представлялось поначалу.
В Хоббитоне работы начались не с мельницы, а с Сумкиной
Горки - приводили в порядок усадьбу, восстанавливали Тугосумы. Прежние норы
сравняли с землёй и на их месте разбили огромный крытый сад, а новые жилища,
выложенные кирпичом,расположились на южном склоне холма. Старичина Хэм снова
занял норку под номером три.
– Нет худа без добра, - веско заявлял он теперь и неизменно
добавлял: - Всё хорошо, что хорошо кончается.
Название нового поселения обсуждалось долго и со вкусом.
«Сад победы» был отвергнут, как и «Самолучшие Смеалы». Победили простые и
понятные «Новосумы». Впрочем, шутники из Уводья величали посёлок не иначе как
«Аспидов Конец».
Хуже всего пришлось деревьям - разбойники повырубили их по
всему Ширу. Эта беда больше всего печалила Сэма. Он думал, что теперь только
внуки его, если они будут, увидят Шир зеленым.
Но в один прекрасный день у него выдалась свободная минутка
(так-то он неделями был занят работой), он начал вспоминать о своих
приключениях и тут же вспомнил о подарке Владычицы Благословенного Края. Он
достал коробочку и показал друзьям.
– Я и то думал, - сказал Фродо, - когда ты о ней вспомнишь?
Ну, открой!
Коробка доверху была наполнена серой, мягкой и нежной вроде
бы пыльцой, а посреди лежало зернышко серебристого цвета.
– А что же мне с этим делать? - растерянно спросил Сэм.
– Выбери ветреный день, брось в воздух, пусть само делается!
- предложил неунывающий Пиппин.
– И пропадёт попусту! -возразил Сэм.
– Тогда выбери участок земли на пробу, да вот хоть Засумки,
и посмотри, что будет, - посоветовал Мерри.
– Нет, - упрямо помотал головой Сэм. - Я уверен, Владычице
не по нраву пришлось бы, потрать я все на свой сад. Смотрите, сколько народу
вокруг страдает!
Фродо же сказал ему так:
– Ты умелый садовник, Сэм. Сделай все, что можешь сделать
сам. А для того, что сам сделать не сможешь, используй подарок Галадриэли. Там
ведь немного, каждая пылинка на счету.
Сэм начал сажать саженцы. Сначала там, где раньше росли
самые красивые деревья, а потом и там, где ничего не росло. И возле каждого
посаженного кустика он клал в землю частичку благословенной почвы. С этой
работой он ходил по всему Ширу, но особое внимание уделял все-таки Хоббитону и
Тугосумам. Когда в коробочке осталась маленькая щепотка, он поднялся на вершину
самого высокого холма почти в центре страны и, прошептав благословение, бросил
остатки в воздух. Серебристое зернышко он посадил посреди Праздничной Поляны и
долго размышлял, что же из него вырастет? Всю зиму он едва сдерживал себя,
чтобы не бегать каждый новый день смотреть - не случилось ли чего?
Весной даже видавшие виды старые хоббиты не верили своим
глазам. Деревья росли с такой быстротой, словно время для них сжалось, и год
проходил за неделю. На Праздничной Поляне творилось и вовсе не виданное.
Серебристое семечко дало чудесный побег, и теперь он рвался вверх, к небу, не
по дням, а по часам. У деревца был серебряный ствол и большие длинные листья
золотистого оттенка. В апреле в кроне зажглись большие красно-золотые цветы.
Уже через несколько лет молва о чудесном дереве
распространилась далеко за пределы Шира. Многие приходили издалека специально
взглянуть на диковинное диво. Это был единственный в тех краях мэллорн, и надо
сказать, один из прекраснейших в мире.
Вообще тот год, 1420-й, был замечательным для Шира. Не
только из-за мягкого солнца и дождей, которые сменяли друг друга именно тогда,
когда надо, и было их столько, сколько надо. Не это было главное. Куда важнее
был осенивший всю страну дух благости, красоты и жизни. Дети, рожденные в этот
год, были сильны и прекрасны. У многих из них были золотые волосы, что прежде
среди хоббитов встречалось только изредка. Ягод и фруктов поспело столько, что
хоббитята едва не купались в клубнике со сливками, а на лужайках под сливовыми
деревьями их стараниями вырастали пирамиды и курганы из косточек. Совсем не
было болезней и все были довольны, разве что кроме косарей. Траву приходилось
косить так часто, и она была такой густой и высокой, что они выбивались из сил.
В Южной Чети клонилась к земле лоза, табак вымахал на
редкость рослый и духовитый, зерна уродилось столько, что амбары ломились. В
Северной Чети эль из ячменя урожая 1420 года вошел в поговорку. Еще и поколение
спустя можно было услышать от какого-нибудь старика в трактире, со вздохом
заглядывавшего в опустевшую кружку: «Эх, вот в 1420-м эль был так эль!»
