— Я ничего плохого не делала, — прошептала она. — Ничего…
Сюда ее привезли два констебля с Бау-стрит, сидя по ее бокам в темной с задернутыми шторками казенной карете с заплесневелой соломой на полу. Поначалу она боялась, что они задержат ее в караульне, посадят под замок за то, что она обходила улицы, но нет! Наоборот, когда они привезли ее сюда, в это странное мертвое здание, где словно бы никто не жил, они спросили, тепло ли ей и удобно ли. Необычная, показалось ей, вежливость таких, как они, с такой, как она. Потом они провели ее по узкой, откликавшейся эхом лестнице в комнату, где она сидела сейчас. Она была совсем измучена и боялась. Сейчас, уж конечно, далеко за полночь. Но мужчина с голубыми глазами не собирался отправиться спать, хотя вроде бы ночь для него выдалась долгая, ведь от него же попахивает перегаром, так ведь? Она настороженно следила за ним, пока он обрушивал на нее вопрос за вопросом.
— Этот джентльмен, твой клиент, — спрашивал он теперь, — как он выглядел?
Сказать ли ему, что у того были сумасшедшие глаза? Роза вздрогнула, ее рука нервно потрогала горло.
— Он был джентльмен, сэр, как вы. Одет хорошо. В темную одежду простого покроя, дорогую на вид, хотя и чуть поношенную.
Он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу, и Роза снова испугалась.
— Его лицо? Цвет его волос?
— У него… лицо было худое, сэр. Нос длинный, глаза темные, странные такие глаза. Волосы тоже темные, длинные, завязанные на затылке.
— Молодой?
— Да-да, сэр.
— Лет двадцати пяти, может быть?
Она удивилась.
— Ну да. Что-то вроде…
Он внезапно хлопнул ладонью по столу и что-то буркнул. Возможно, выругался.
Клерк опасливо взглянул на него, кашлянул и сказал:
— Мистер Эбси, сэр. Мне надо все это записывать?
— Конечно. А то зачем вы здесь? — Человек, которого звали Эбси, снова нетерпеливо повернулся к Розе. — И он был французом, ты говоришь?
— По тому, как он говорил, сэр, он иностранец. Наверное, француз, хотя я точно не знаю…
— И что же он говорил тебе, этот француз?
Что обычно говорят клиенты, выбрав девушку? Роза напрягла память.
— Он спросил, есть ли… есть ли куда нам пойти. Куда-нибудь подальше от людей. Нет, не от людей. Подальше от звезд. Вот-вот. Подальше от звезд.
Она осознала, что в комнате вдруг наступила глубокая тишина. Перо клерка перестало скрипеть, вновь замерев над белым листом. Мужчина с поседелыми волосами наклонился вперед, и его голос, когда он зазвучал, вновь напугал ее.
— Ты уверена, что он сказал именно это? Что хочет уйти куда-нибудь подальше от звезд?
— Совершенно уверена, сэр.
— Что, по-твоему, он подразумевал?
Она заколебалась, пожала плечами, насмерть перепуганная выражением, появившимся в его глазах.
— Не знаю, сэр. Он вроде был пьян или там еще что-то.
— Что значит «еще что-то»?
— Я это и раньше видела, сэр. Словно бы пьян, но не совсем так.
— Ты думаешь, он принял опиумное средство? Микстуру?
У Розы хватало подруг, которые оглушали свои чувства маковыми настойками, предпочитая опий с лакричной добавкой. Кто мог бы их винить?
— Может, и так, — сказала она осторожно.
— Он тебе заплатил?
Она вся напряглась.
— Только шиллинг. Как водится. — Ее пальцы стиснулись вокруг одинокой золотой монеты у нее в кармане, единственной не забранной тем, кто хотел ее убить. Она попыталась вспомнить, что почувствовала тогда — то счастье в сердце, когда поняла, сколько золота ей отвалил француз, — но не смогла.
Человек, задававший вопросы, внезапно спросил:
— Так золота он тебе не давал?
Она попыталась скрыть удивление. Он что, знает? И это ловушка?
— Иисусе, нет, конечно, — ответила она не слишком твердо. — Золото? Да вы шутите?
Его лицо посуровело.
— Это не шутка, Роза. Ведь едва ты повернулась уйти, тот же человек напал на тебя сзади, стал душить. Ведь так?
Роза вскинула голову.
— Нет! Я им уже говорила. Я не уверена!
Он наклонился, упершись локтями в стол, сложив ладони. Его голубые глаза смотрели на нее почти с презрением.
— Ты что, хочешь сказать мне, будто убить тебя попытался не тот человек, который только что выплатил шиллинг за услуги?
Ее пробрала дрожь, потому что голос у него стал таким суровым.
— Да, кто-то напал на меня со спины, едва тот ушел. Но это не мог быть он. Понимаете, я следила за ним и видела, как он удалился…
— Пешком?
— Нет! Его ждала карета. Я помню, потому как правил ею кучер-урод со шрамом на лице.
— Наемная карета?
— Я не знаю. Не знаю!
— Француз мог вернуться и напасть на тебя, пока ты думала, что он уехал.
— Нет. Это был не он. Я ведь слышала, как тот, кто хотел меня убить, говорил. И он французом, как тот, не был. Он был англичанином. С английским голосом…
— Англичанином? — Мужчину за столом будто оглушило.
— Да! Он считал, пока душил меня. И сказал… он сказал…
— Ну?
— Он сказал что-то странное. Я еще подумала, что больше мне уже ничего никогда не слышать. — Она наклонила голову и прошептала: — «Мёртвое тело за раны не мстит» по-английски. Как в Библии. Я думала, мне конец. И с меня хватит ваших вопросов, хватит… — Ее голос замер, она спрятала лицо в ладонях.
Он глубоко вздохнул. Опять откинулся в кресле и отодвинул бумаги.
— Ну хорошо, — сказал он. — Благодарю тебя Роза. Ты нам очень помогла. Сейчас я распоряжусь, чтобы тебя отвезли домой. Ты уверена, что не хочешь, чтобы тебя осмотрел врач?
— Нет! Господи избави, нет! — Она вскочила так быстро, что ее ноги подогнулись от усталости и потрясения. — Всего только синяк на шее, — добавила она спокойнее. — К утру я буду совсем здорова, сэр.
И с наступлением темноты снова бродить по улицам, ища клиентов, устало подумал Джонатан, закрывая за девушкой тяжелую дверь. Он отправил дежурного клерка проводить ее вниз по лестнице и нанять для нее экипаж. Теперь он налил себе коньяка, в самый первый раз признав, какое глубокое потрясение вызвал у него вид ее шеи с синюшной полоской, вся ее хрупкая фигурка в ветхом платьишке.
Еще одна, похожая на его дочь. Те же рыжие волосы, та же почти прозрачная кожа; и природная грациозность, даже красота, которую не могла угасить ни жалкая одежда, ни грязь ее жизни.
Душили ее гладким шнуром, шириной примерно в полдюйма. Констебль, занимавшийся с нею, указал на ровность следа, оставшегося на ее шее, так, словно почти восхищался искусством напавшего на нее душителя. Ни единой ссадины, сказал он, которую оставила бы веревка, ни единого волоконца. Ткань вроде шелка, мягкая, но крепкая и достаточно смертоносная, если затянуть туго. Еще мгновение-другое, и она бы была уже мертва. Убитая каким-то сумасшедшим… Англичанином, настаивала Роза. Или же французом, говорящим по-английски безупречно. Несомненно, тот же самый человек, который убил его дочь.
