Он вернулся к бумагам Гая и прочитал еще. Его одолевало свирепое сомнение в себе и сожаление, что он тоже играет роль в доведении надежд больного юноши до почти болезненной веры в их свершение.
Дождь продолжался до конца дня и на протяжении ночи, так что Александр не смог подняться на крышу наблюдать звезды. Почти с отчаянием он продолжал разбираться в цифрах Гая, но совсем пал духом.
На следующий день, вернувшись после исполнения своих обязанностей в церкви, он узнал от Дэниэля, что кто-то приходил — не Джонатан, а рассыльный с пакетом для него. Он вскрыл пакет и увидел в нем письмо от Августы де Монпелье и кошелек, набитый монетами.
Он поднес письмо к свече. «Мой дорогой мосье Уилмот, — прочел он, — мы уповаем, что вы преуспеваете с цифрами Гая. Надеюсь, эти деньги окажутся для вас не совсем лишними. Если вам требуется больше, пожалуйста, снеситесь с доктором Ротье в его квартире на Игл-стрит. Гай верит, что его потерянная звезда должна вновь появиться, и очень скоро».
Александр открыл кошелек. Десять гиней! Несколько ошеломленный такой щедростью, он перечел письмо. «Они все еще хотят моей помощи, — сказал он себе. — Они все еще мне доверяют. Они мои друзья».
Вновь он заперся у себя в кабинете и продолжил работу над пометками Гая. Они были стремительными, беззаботными, блистательными, как его ум. Он записал нахождения, позиции и относительную яркость ближайших звезд с пылом одержимого.
На этот раз Александр обнаружил, что горячечная целеустремленность Гая заражает его, будто прилипчивый недуг. Еще остававшиеся сомнения и страх перед братом на время рассеялись. Он достал записи собственных наблюдений. Всего двух, недостаточных для того, чтобы он мог вывести даже предположительную орбиту. Но, получив в свое распоряжение еще и цифры Гая, он обрел новые возможности.
Он начал завершающие поиски Селены, и надежда озаряла его кроткое лицо.
XXXIV
Астрономы не менее прочих людей способны открыть, что золото способно блестеть не хуже звезд.
ФАННИ БЁРНИ. Письмо (1788)
Был последний день июня, и яркий солнечный свет прогнал затянувшиеся дожди. Джонатан не склонялся за служебным столом, как ему следовало бы, просеивая стопки бумаг в поисках заговоров и слухов о восстании. Вместо этого он снова искал на улицах Розу. Он опасался, что ее опять попытаются убить и на этот раз это им удастся.
Посетив шесть дней назад своего брата в Кларкенуэлле (и после своего ультиматума не получив от него никаких известий — еще одна неудача, которая требовала его неотложного внимания), он просиживал ночи при свечах, пытаясь восстановить дуврское письмо по своим отрывочным заметкам; а дни (едва представлялся случай покинуть кабинет) — в поисках Розы, с таким же маниакальным упорством, с каким прежде искал свою потерянную дочь. И в это утро перед полуднем он наконец увидел ее на углу Кинг-стрит в скудной тени заброшенной лачуги. В руках она крепко сжимала цветы на продажу. Что-то в ее бледном, почти прозрачном лице, в голубых, обведенных синевой глазах привело на память Элли. На миг он утратил способность говорить, двигаться.
Когда она его увидела, то мгновенно переменилась. Одну руку уперла в бедро и уставилась на него, сощурившись, со взвешенным вызовом.
— Ну-ну, — сказала она. — Мистер Эбси! Меня ищете, а?
— Да, — сказал он чуть охрипшим голосом, потому что горло у него пересохло от жары. — Я тебя давно ищу. Где ты была?
Она засмеялась.
— Эгей! Приятные, значит, у вас остались воспоминания? А другая девушка не подошла бы?
— Нет, — сказал он поспешно, — ты не поняла. Я тревожился за тебя, потому что ты пропала…
— Обо мне можете не тревожиться, мистер. — Она с любопытством вглядывалась в него. — Я последние дни была очень занята, только и всего. У пристаней чалилось много барж с лесом. Матросов хоть отбавляй, и никаких тебе забот.
Платье соскальзывало с ее худеньких плеч. Джонатану были видны изгибы маленьких грудей, и он вспомнил, какой теплой была ее плоть под его руками. Он сказал:
— Мне опять нужно поговорить с тобой, Роза.
— Господи! — На ее лице появилось разочарование. — Поговорить? О чем?
Джонатан отчаянно подыскивал слова. Он заранее спланировал, что скажет, но сейчас он был способен думать только о насмешке в ее юных глазах. А ее свободное платье еще больше сползало с плеч — ведь теперь он увидел кончик одного нежного соска. Он старался взять себя в руки.
— Я должен задать тебе несколько вопросов. Где мы могли бы уединиться?
— Укромных уголков тут хватает, мистер Эбси. — Она засмеялась ему прямо в лицо, словно прекрасно знала о бунте у него в панталонах. И повела его в темный проулок за церковью, где нищие соорудили себе приюты для ночлега. На редкость грязное место. Полуденная жара смачно смердела конским навозом и выброшенными гниющими овощами. Но едва Роза скользнула розовым язычком по губам и взвешивающе посмотрела на него, он попросту перестал замечать все это.
Она словно бы лихорадочно торопилась приняться задело, а потому их совокупление оказалось соответствующе быстрым — среди вонючих теней, где никто не мог их увидеть. Она прислонилась к стене и обняла его за шею, а он возился с ее юбками. Пока он ее брал, она испускала нежные стоны, то ли притворные, то ли правда исторгнутые наслаждением, этого Джонатан определить не мог. Потом он отступил, избегая ее взгляда. Руки, ноги, все его тело словно налились невыносимой тяжестью. Она одернула юбки и смотрела, как он приводит в порядок свою одежду.
— Будто пылкий мальчик, мистер Эбси. — Она ухмыльнулась. — Зеленый изголодавшийся парнишка.
Ждет ли она, чтобы он ей заплатил? «Конечно, ждет, — попрекнул он себя. — Она же уличная девка и здесь только ради денег». Тем не менее он испытывал жгучий стыд из-за своего жара и пока был способен думать только о почти детском аромате ее кожи. Он сказал хрипло:
— Прости. Я пришел не ради этого.
— Господи, мистер. Не извиняйтесь. Извиняются, если ничего не получается. Или вы этого не знали?
Он перевел дух. Что с ним происходит? Он позволил себе уступить похоти, когда жизнь этой девочки в опасности, а убийцы бродят на свободе. Он оторвал взгляд от бледного блеска ее грудей, которые она все еще не прикрыла, и с усилием сказал:
— Я пришел задать тебе несколько вопросов, Роза, про ту ночь, когда на тебя напали. По-твоему, ты узнаешь француза, который заплатил тебе за твое общество?
Наконец-то она застегнула корсаж, все еще глядя на него с веселой насмешкой.
— Ох, мистер Эбси, до чего же вы нагораживаете слова! Узнаю, а как же. Для начала, он был помоложе вас. И даже очень, если правду сказать. Темноволосый, темноглазый, может, чуть похудее, чем следует, но красивенький и щедрый с тем, чего девушка только может пожелать у него промеж бедер…
