Джонатан сказал сквозь сжатые зубы:
— Бога ради! Как ты можешь шутить про это? Тебя же чуть не убили!
Она пожала плечами, и он вновь подумал, какая же она еще юная, до чего юная, если сумела так быстро забыть.
— Я же вам говорила, — сказала она, — что убить меня хотел не он.
Джонатан понизил голос:
— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Скажи еще раз. Я хочу быть совершенно уверен. Почему ты считаешь, что это был не он?
— Потому что мужчина, напавший на меня, заговорил, — сказала Роза. — И голос у него был совсем не такой, как у того француза. И потом, и это я вам тоже говорила, француз после того, как кончил со мной, прошел дальше по улице и сел в карету. Кучер сидел на козлах, ждал его. Такой дюжий. И такой хмурый. И шрам во всю щеку. Никогда не забуду, как он на меня смотрел… — Она вздрогнула.
Джонатан сказал осторожно:
— Но ты своими глазами видела, как карета уехала?
— Да, видела. Своими глазами. И с французом внутри. Она остановилась возле «Единорога», чтобы забрать молодого человека, а потом поехала по Генриетта-стрит очень медленно из-за толпы перед ширмами с Панчем и Джуди. — Она вновь задрожала. — Я как раз смотрела, как этот зверюга-кучер хлестнул лошадей, когда почувствовала на горле удавку.
Ее слова оглушали Джонатана одно за другим.
— Ты совершенно уверена?
Она пожала плечами.
— Конечно.
Значит, Ральф, кучер со шрамом, убийцей быть не мог. И он ошибся в предположении, что Гай и Ральф действовали вместе: Гай заманивал шлюх в темноту, а его кучер убивал их в каком-то странном мерзком ритуале. Но если быть честным с собой, он в любом случае не возлагал особой надежды на это предположение. Разве Роза в первом их разговоре не сказала ему, что следила за тем, как оба они уехали в карете?
Роза покусывала нижнюю губу и хмурилась, вспоминая. Ее бравада, подчеркнутая беззаботность были напускными. Джонатан протянул руку и потрогал ее за локоть.
— Ты стольким рисковала за какой-то жалкий шиллинг, который получила.
Теперь она посмотрела на него с вызовом, смахивая со щеки прядь рыжих волос.
— Не за шиллинг, мистер, — сказала она почти с гордостью. — Ну нет. За горсть золота, французского золота. Но его у меня украл, понимаете, тот, который хотел меня убить. И у меня осталась только одна монета на самом дне кармана, и я про нее никому говорить не собиралась.
Он попятился, вновь оглушенный ее признанием.
— Но ты же сказала, что он дал тебе шиллинг? Где этот золотой? Еще у тебя?
Она обдала его насмешливым презрением.
— Иисусе милосердный, могу ли я жить на золотую монету? Есть ее, спать на ней? Нет, я обменяла ее в Клэр-Маркете на серебро.
Французское золото. Луидор, расхожая монета шпионских хозяев. Кто-то шел следом за Гаем, чтобы убивать девушек и забирать золото назад…
— Этот золотой, — сказал он напряженно. — Ты что-нибудь о нем помнишь? Помнишь, что было на нем изображено?
Роза теперь подбирала свои цветы, разглаживала юбку.
— Странные вопросы вы мне задаете, — сказала она. — Кстати о деньгах: вы мне заплатите, мистер, или как?
Он порылся в карманах и отдал ей все монеты, какие у него были.
— Золотой? — повторил он настойчиво.
Она беспокойно оглядывалась по сторонам. Ей не терпелось уйти.
— Ну, — сказала она, — помнится, голова мужчины. А на другой стороне… Она умолкла.
— Что?
— Да ангел, — сказала она медленно. — Ангел что-то пишет.
Мир для Джонатана замер. Республиканское золото…
Роза смотрела на него с любопытством, выжидающе. Наконец он спросил:
— Значит, монета была при тебе, когда я расспрашивал тебя в ту первую ночь?
Вновь она посмотрела на него с вызовом:
— Ну да. У меня в кармане. Но не показывать же ее было вам, а?
Она уже поворачивалась, чтобы уйти. Он схватил ее за локоть, но она стряхнула его руку.
— Хватит, — сказала она. — Оставьте меня в покое. Мне надо деньги зарабатывать.
Джонатан вернулся пешком в свой кабинет в Монтегю-Хаусе и сразу же просмотрел почту, не пришел ли ответ от дешифровальщика Морроу, которому он в отчаянии написал еще раз, так как ему больше не к кому было обратиться за помощью для разгадки письма Тициуса; но от Морроу ничего не было, как и от Александра. Он отодвинул письма. Стены его комнатушки словно сдвигались вокруг него, душили его. Сейчас он был способен думать только о том, что сказала ему Роза про золотой с ангелом на нем.
Если Ротье посылает зашифрованные письма не Роялистскому Агентству и не ученым астрономам, а республиканскому правительству в Париже, тогда убийства девушек — с его дочерью в их числе — становится необходимостью. Их требовалось заставить замолчать, так как золото, которым их так неосторожно оделял Гай де Монпелье в вызванном наркотиком бреду, могло оказаться неопровержимой уликой, что кружок Монпелье прячет вражеского шпиона.
И тем не менее Ротье внесен республиканцами в их проскрипционные списки и будет казнен, если когда-либо вернется в Париж.
Джонатан не справлялся со своими мыслями. У него не было никаких доказательств: письмо исчезло, золотой Розы тоже исчез.
Он спустился вниз и по центральному коридору направился к кабинету начальника канцелярии. Постучал по внушительной двери, но отклика не последовало. Джонатан стоял в приемной, глядя в окно на клерков и привратников, шныряющих по двору снаружи.
Секретнейшие досье, предназначенные для рассмотрения товарища министра, хранились в этом кабинете, запертые в шкафу. Там, конечно, находятся и сведения, касающиеся экспедиции в Бретань. Джонатан прикинул, что происходит сейчас с французскими роялистами, которые, исполненные надежды, отплыли к берегам Франции. Конечно, они уже высадились. Гонцы с известием о победе или роковом разгроме, возможно, уже отправлены в Лондон.
Начальник канцелярии Поллок бодро вошел в приемную. Увидел Джонатана и остановился как вкопанный.
— Эбси! Последние дни вы проводите тут очень мало времени. Я думал, вы заболели.
— Мне пришлось заняться кое-какими личными делами, сэр. Разумеется, я возмещу свое отсутствие.
Поллок кивнул.
— Отлично. Утром я вас искал. Мне понадобились некоторые ваши досье на смутьянов в Чисуике. Они печатают крамольные листки, полные обычного вздора, и листки эти разбрасываются в верфях. Вы знаете людей, о которых я говорю?
— Да, сэр. Я незамедлительно представлю вам их досье.
— Да-да. — Он собрался войти в свой кабинет, но заметил, что Джонатан не сдвинулся с места. — Еще что-нибудь, Эбси?
