— Нет. В другом смысле. Хотя, возможно, и не менее важном… Слова, которые сказал кто-то. Мне необходимо знать, откуда они. Возможно, одно из темных мест в Библии, но я их не нашел.
Морроу ждал.
— Ну?
Джонатан произнес медленно, со всем тщанием:
«Мертвое тело за раны не мстит».
Морроу кивнул.
— Я их знаю. Автор — странный человек, некоторые считают его крамольником. Зовут его Вильям Блейк. Я читал его произведения. Произнесенная вами строка — одна из «Пословиц Ада», из последнего его произведения «Брак Неба и Ада». Библия заметно влияет на Блейка, особенно «Откровение». Это как-то связано с вашими звездами?
— Я не знаю. Не знаю… — Джонатан покачал головой. — Слышали, как ее произнес некто неизвестный, и я полагал, что, узнав ее происхождение, сумею установить, кто это был, но мне непонятно, на что она указывает.
— У Блейка звезды символизируют власть и военное могущество, — сказал Морроу. — И он верит, что они, кроме того, способны управлять человеческими судьбами. Вы слышали про его «Французскую революцию»? — Он закрыл глаза и начал декламировать по памяти:
Когда запечатано камнем было небо и ужасное солнце
в сфере замкнулось, и луна, от наций отъята, и звезды
назначены каждая ночи блюстителями.
Миллионы духов бессмертных закованы были среди
развалин серого неба, чтобы
скитаться в порабощении.
— У меня нет экземпляров произведений Блейка, — продолжал дешифровальщик. — Они отпечатаны вручную и иллюстрированы самим поэтом, а потому их вообще существует крайне мало. Значит, вы поставили перед собой еще одну задачу?
— Если так, ей скорее всего придется подождать, — ответил Джонатан. — Я надеюсь, что расшифровка этих писем со звездами ответит на все мои вопросы. Я истинно благодарен вам, сэр. — Он замялся. — Перед тем, как уйти, я вынужден попросить вас еще об одном одолжении…
— Вы уже достаточно ясно указали, о каком, — мягко перебил Морроу. — Вы хотите, чтобы я про наш разговор никому не говорил. Иначе вы бы воспользовались официальными источниками.
Джонатан кивнул.
— Да. Как-нибудь после мне, надеюсь, представится случай все объяснить.
— Я понимаю. И желаю вам удачи.
— Благодарю вас. — Джонатан пожал ему руку и шагнул к двери, которую Морроу держал открытой.
— Еще одно, Эбси! — Теперь настал черед Джонатана остановиться. — Помните, вы должны искать и слова, и буквы. Сообщение может быть зашифровано и так, и эдак, а то и обоими способами вместе.
— А как узнать?
— Методом проб и ошибок. Сначала думайте об обычных словах, они, вероятнее всего, зашифрованы словами же, тогда как наименования людей и мест вряд ли могут встретиться в книге, а потому будут шифроваться буквами. Если только заранее не была условлена та или иная система ключевых слов. Вот тогда вы столкнетесь с подлинными трудностями.
— Буду помнить, — сказал Джонатан. Он начал спускаться по лестнице. Морроу, стоя в дверях позади него, добавил:
— И не забудьте про пустышки.
— Пустышки?
— Символы или буквы, не значащие ничего. Их часто вставляют, чтобы обмануть дешифровальщика, воспрепятствовать логическому анализу. Особенно прилежат таким фокусам ганноверцы.
Он просиял улыбкой и поднял руку в благословляющем жесте. Таким Джонатан и запомнил Морроу: старик стоит наверху лестницы, а в открытой двери за ним мурлычат две кошки.
XXXVII
Теперь иметь желаю книгу я, где видеть можно все знаки и планеты неба, дабы я мог узнать движение их и свойства.
КРИСТОФЕР МАРЛО. «Доктор Фауст» (1604)
Был уже поздний вечер, когда Джонатан наконец добрался домой. Он прошел к письменному столу между повсюду сваленной одежды и газет и полудюжины открытых книг о звездах, рассеянно подумав, что его комната выглядит все более неряшливо, как и он сам. Он зажег свечи на столе, сбросил сюртук на спинку стула и задернул занавески, отгораживаясь от наступающей тьмы. Разложил копии списка звезд, которые нашел в кабинете Ротье, и тщательно разместил возле них свои книги о звездах.
Затем извлек из кармана еще одну книгу почти с благоговением. Она была меньше остальных, эта книжечка, потрепанная, в выцветшем черном переплете. Экземпляр «Мифологии» Лефевра. Перелистав страницы, пока не добрался до Селены, он внимательно вгляделся в знакомый маленький рисунок: ниспадающее одеяние, длинные волосы, венок из цветов. Séléné. Dans la mythologie grecque, déesse de la lune et soeur du soleil…
Покинув дом Морроу в смешении надежд и отчаяния, Джонатан поехал на извозчике по темным улицам столицы до Филд-Лейна, квартала когда-то прекрасных особняков, превращающегося в ветшающие трущобы после переезда их богатых обитателей в западную часть Лондона. Ему было известно, что в этих убогих жилищах ютится немало французских беженцев. Один конец Фуллер-стрит местные жители даже прозвали Малым Парижем, так там имелись и винная лавка, где собирались французы, и мясная лавка, которой управлял парижанин, где жены и матери émigrés при встречах скорбели о добрых старых временах. И еще лавки, торговавшие подержанными вещами, и лавки закладчиков. Вот они-то и привлекли туда Джонатана, так как эти низкопробные заведения, остававшиеся открытыми до поздней ночи, были битком набиты свидетельствами недавнего обнищания. Жалкие остатки пышных нарядов таились в затененных углах: шали и ленты, выцветшие шелковые камзолы, куски кружев, еще хранящие напоминания о дорогих духах; два-три сломанных серебряных брегета.
Ну и конечно же, книги.
К одним словно бы никто никогда не прикасался, не читал их; слабая патина, покрывавшая другие, показывала, что томики эти были горячо любимы — возможно, реликвии детства, захваченные с собой на чужбину, и вот теперь нужда понудила владельцев продать их ради угля, или одежды, или еды для голодных детей. А также книги, попавшие в эти лавки, потому что их владельцы умерли. Они лежали неразобранные, иногда громоздясь чуть ли не до потолка в душных чуланах. И Джонатан почти отчаялся, вновь и вновь задавая единственный вопрос, чтобы услышать: «Мифология» Лефевра? Конечно, я о ней слышал, мосье. Ну конечно. Может, она есть среди этих. А может, и нет. Поищите сами, если желаете».
И Джонатан искал, светя себе огарком, и вскоре в его мозгу бесполезно затарахтели фамилии популярных французских авторов: Кребийон, Мармонтель, Сен-Пьер. Он уже готов был сдаться, выругать себя за мысль, что ему удастся преуспеть в столь бессмысленных поисках, когда его направили в крохотную лавчонку в проулке за Холборн-Кортом, где продавались книги, и только книги, английские и французские. Букинист-англичанин выслушал его и сказал:
