Кинг нахмурился.
— Только покороче, хорошо?
— О высадке в Бретани, сэр. Я крайне опасаюсь, что произошло предательство.
Рот Кинга открылся и закрылся. Сначала он словно побледнел, но затем его лицо побагровело. Ланкаширский акцент прозвучал еще более резко, когда он пробурчал:
— Как это, по-вашему, высадка в Бретани была предана, черт побери?
— Некоторое время я следил за действиями подозреваемого шпионского гнезда, сэр. В Лондоне есть компания французских émigrées, астрономов, и один из них посылает донесения в Париж, замаскированные под списки звезд. Одно из этих писем было перехвачено.
— У вас есть эти письма?
— Копии, сэр. Единственный оригинал был у меня украден.
Кинг швырнул на стол бумаги, которые просматривал.
— Кем?
— Не знаю, сэр. — Джонатан закашлялся. — Но тот, кто украл его из моего стола, знал, что оно у меня, и знал о его важности. Я с самого начала подозревал, что оно зашифровано, но расшифровать его сумел только сейчас. Французский астроном, посылающий их, якобы работает на нашу секретную службу, но он ее предает. У него есть книжка с мифами, «Мифология» Лефевра, и с ее помощью он превращает свои донесения в списки звезд. И одно его письмо содержит точные указания даты и места высадки в Бретани экспедиционных сил, а также их численности. Копия у меня с собой.
Он протянул свои листы, но товарищ министра их не взял, а только сверлил Джонатана пристальным взглядом. В самом начале их разговора он сделал знак своему клерку уйти.
Ошеломленное молчание Кинга Джонатан счел подбадривающим. Осмелев, он продолжал:
— А еще девушки, сэр. Их убивали. Один из этих французов в припадке болезни отправляется искать шлюх и оделяет их золотыми монетами, сэр, из тех, что присылаются из Парижа в уплату за донесения. Но его сообщники, понимая, что из-за своего недуга он может их выдать, выслеживают девушек, убивают их и забирают монеты…
Он смолк, потому что Кинг все еще сверлил его немигающими глазами. У Джонатана упало сердце. Он осознал, что означает этот взгляд, он видел его прежде.
— Вы совсем помешались, Эбси?
Джонатан провел пальцами по растрепанным волосам.
— Я понимаю, сэр, это все выглядит не слишком правдоподобно, но важно другое. Республиканское правительство в Париже осведомили о дате прибытия роялистской экспедиции, о месте высадки… Вот взгляните. — Он вновь протянул свои листы. — Пюизе предали, сэр, и, возможно, его уже не удастся вовремя предупредить.
Лицо товарища министра потемнело от раздражения. Даже не взглянув на листы в руке Джонатана, он сказал звучно:
— Граф де Пюизе и его войско не были преданы, Эбси. Напротив, высадка в Бретани состоялась с полнейшим успехом.
Настала очередь Джонатана онеметь. Потом он повторил дрожащим голосом:
— Состоялась с полнейшим успехом? Вы уверены?
— Разумеется, я уверен. — Кинг гневно кивнул на стол, куда бросил бумаги, которые читал, когда вошел Джонатан. — Известия доставил на заре офицер, прибывший с депешами прямо из Киберонской бухты. Он добрался до Дувра вчера вечером. Граф де Пюизе и его люди благополучно высадились на прошлой неделе вблизи Карнака. Скверная погода задержала их, но в остальном все прошло точно по плану, и они не встретили ни малейшего сопротивления. Генерал Гош и его республиканцы находились вдали от побережья и ничего предпринять не могли.
— Но эти письма, — сказал Джонатан с отчаянием, — эти письма тем не менее посылались, я твердо убежден. И, наверное, есть и другие. Этот шпион все еще на свободе и притворяется, будто работает на англичан.
— Бога ради, Эбси! Какие доказательства у вас есть? — Кинг схватил листы Джонатана, «Мифологию» и сердито оглядел их. — Письма, написанные вашей рукой? Книжка для детей?
— Но было же золото…
— Где оно?
Джонатан промолчал. Товарищ министра прищурился на него.
— Пожалуй, Эбси, с этой минуты вам лучше держать эти нелепые бредни при себе. К счастью, бретонская экспедиция находится в более надежных руках, нежели ваши. Не вмешивайтесь в то, чего не понимаете. Пожалуй, мне следует поговорить с Поллоком о вашем будущем в этом департаменте. Слишком долго я был терпелив с вами и с теми, кто вас выгораживал. А теперь извините меня, мне надо заняться более важными делами. — Он направился к двери, но тут же остановился. — И позаботьтесь о своей внешности, любезнейший. Вы больше похожи на жестянщика, чем на чиновника Министерства внутренних дел. У вас такой вид, будто вы неделю не спали и не мылись.
Он энергичным шагом вышел из комнаты. Джонатан окаменел и продолжал стоять там, пока не вернулся клерк и не выпроводил его за дверь. Он все еще судорожно сжимал «Мифологию» и свои листы.
Так, значит, роялисты высадились благополучно. Депеши извещали о победе. И тем не менее Джонатан был абсолютно убежден в том, что Ротье — вражеский шпион. Может быть, второе письмо было перехвачено, как и первое…
Он стоял у двери приемной Кинга, прижимая ко лбу стиснутый кулак, а мимо туда и сюда пробегали клерки. «Прекрати, — пенял он себе, — прекрати терзать себя; смирись с тем, что ты ошибался. Будь рад, что ты ошибался».
Пошатываясь, он побрел к своему кабинету, а боль молотком стучала внутри его черепа. Одно теперь было несомненно: больше никто никогда не станет слушать его истории о французских шпионах и убийцах.
Обессиленный, утратив всякую надежду, Джонатан вернулся за свой стол, но для того лишь, чтобы вскоре вошедший туда Поллок, отводя глаза, сказал ему, что его обязанности просматривать внутреннюю почту снимаются с него немедленно, и теперь он должен заниматься только рутинным просмотром циркуляров Министерства внутренних дел, газет и отчетов из колоний. Этот кабинет ему придется покинуть. Доступ к конфиденциальным материалам, присылаемым в Монтегю-Хаус, для него теперь закрыт.
Медленно Джонатан собрал свои вещи. Он поставил все на одну карту и проиграл. Но внутри его по-прежнему жег гнев. Где-то в этом круге французских астрономов прятался убийца. Убийца его дочери. И вопреки Кингу, вопреки Поллоку, вопреки всей мощи британского правительства Джонатан намеревался его отыскать.
XXXVIII
Отправляйтесь, сударь, и оповестите наших Принцев о первом успехе нашей экспедиции. Скажите им, что скоро у них будет армия из 80 000 человек, готовых умереть за них. Я не могу сообщить подробности, ибо у меня нет ни единой свободной минуты. С этих пор я на несколько дней ограничусь тем, что буду писать шпагой.
Письмо генерала Пюизе Калонну, бывшему французскому министру финансов, проживаюшему в изгнании в Уимблдоне (датировано 27 июня 1795, Киберонская бухта, получено в Лондоне 6 июля и переслано Питту)
Под вечер в тот же самый день Пьер Ротье стоял в мастерской Персиваля Оутса, изготовителя очков, в Таусенд-лейн. Персиваль был занят с покупателем, и Ротье молча ждал своей очереди, глядя сквозь частый переплет выходящего на улицу окна на одноконную повозку, застывшую в ярких солнечных лучах.
