По мере приближения к монастырю минимитов его охватывало возбуждение, вызванное успешным предприятием и одновременно тревогой за ближайшее будущее. Что сказать брату привратнику? У кого просить помощи? В прошлый раз наиболее дружелюбно — по сравнению с остальными монахами — с ними говорил отец Нисрон. Поэтому сейчас он попросит отца Нисрона выслушать его наедине.
Добравшись до церкви, расположенной рядом с монастырем, и убедившись, что калитка закрыта, он сел напротив главного входа и, обхватив голову руками, принялся ждать.
Часа через два он услышал скрип ворот, а следом скрежет обитых железом колес и стук копыт по мостовой. Подойдя поближе, он узнал привратника, которого видел несколько месяцев назад: монах, пропустив телегу, закрывал ворота. Луи он явно не узнал.
— Подождите, — закричал Луи, удерживая ворота, — пожалуйста! Мне нужно поговорить с отцом Нисроном. Велите разыскать его! Это вопрос жизни и смерти…
Привратник остановился и принялся его разглядывать, пытаясь понять, стоит ли верить этому субъекту, чья речь разительно контрастировала с внешним видом.
— Подождите здесь, — наконец произнес он.
И на всякий случай запер ворота.
Ждать пришлось недолго. Узенькая калитка, которую Луи даже не заметил, приоткрылась, и появился Нисрон.
— Это вы?! — с изумлением воскликнул он. — Идите сюда…
Когда Луи подошел, Нисрон с любопытством оглядел его, а потом тихо рассмеялся:
— Однако, шевалье, ну и одежда на вас! Вы скрываетесь?
Значит, он узнал его!
— Входите, да побыстрее, — деловым тоном продолжал Нисрон. — Следуйте за мной, только тихо.
Луи подчинился и пошел, поддерживая нестерпимо ноющую раненую руку. Они миновали двор, потом коридор и, наконец, подошли к двери крошечной кельи.
Нисрон отпер дверь и пропустил Луи вперед. Молодой нотариус быстрым взором окинул комнату. Кровать шириной в одну доску, с брошенным поверх соломенным тюфяком, крепилась к стене. Справа стояли стол и табурет. На столе лежал молитвенник, на стене висело простое распятие.
— Ждите меня здесь, — приказал монах. — Скажите только, сколько времени вы не ели?
— Со вчерашнего утра, — признался Луи.
Нисрон вышел и очень скоро вернулся с подносом, где лежали хлеб, холодное мясо и стояла бутылка вина. Поставив поднос на стол в углу кельи, он принялся изучать посетителя.
— У вас на руке кровь! Покажите мне вашу рану…
Луи закатал рукав рубахи. Рана покраснела и вздулась.
— Я сейчас вернусь, — вновь произнес отец Нисрон, и на лице его отразилась неподдельная тревога. — А вы пока ешьте.
Монах вернулся не один, а в сопровождении монастырского лекаря; к его возвращению Луи успел управиться с едой. Пока лекарь исследовал рану, Нисрон размещал на столе таз с горячей водой и небольшой сундучок.
— Сейчас я промою рану уксусом, — глухим голосом произнес лекарь, — а потом придется ее зашить. И это больно.
Десять минут, которые длилась операция, стали для Луи суровым испытанием. Наконец лекарь перевязал руку.
— Ну, все! Через десять дней от раны не останется и следа. Но вам повезло. Еще два дюйма вверх — и враг перерезал бы вам артерию. Полагаю, именно это он и пытался сделать. Разбойники постоянно используют такой способ. Кровь хлынула бы из вас, как из зарезанного поросенка, и через несколько минут вы бы умерли.
Луи похолодел от ужаса. Лекарь удалился, а Нисрон, потирая подбородок, продолжал внимательно изучать своего гостя. Гнетущее молчание затягивалось. Наконец монах заявил:
— А вам известно, шевалье, что я знаю, почему вы здесь?
Луи в растерянности взглянул на него. Силы неуклонно покидали его, и его обычно ясная голова наотрез оказывалась соображать. Нисрон же продолжал:
— Наш приятель Фонтрай распространил ваш портрет по всему Парижу. Смотрите, он принес его даже нам.
И, вытащив из кармана своего балахона листок, он развернул его и подал Луи.
Молодой человек уставился на изображение: незатейливый рисунок, однако очень верно отразивший наиболее характерные черты его лица. Возвращая листок монаху, он никак не мог унять охватившую его дрожь. Откашлявшись, Нисрон продолжил:
— Все нищие и бандиты в столице получили этот портрет или, по крайней мере, возможность посмотреть на него. И не только они. Ваше изображение есть у священников-ультрамонтанов, еще у кое-кого… Знаете ли вы о «Товариществе долга»?
Луи отрицательно покачал головой.
— Оно пытается объединить всех тружеников. Товарищество под запретом, и полиция выслеживает его членов. Ничего плохого они не делают, всего лишь просят предоставить им основные права и улучшить условия работы. Фонтрай, этот бестолковый бунтовщик, имеет в ее рядах много сторонников. Он велел распространить ваш портрет среди членов этого товарищества, уверив их, что вы — тот самый предатель, выдавший их секреты новому гражданскому судье Дре д'Обре. Так что несколько тысяч, а может, и больше этих людей также охотятся на вас в Париже. Все места, где у вас есть знакомые, находятся под наблюдением, а некоторым из ваших приятелей даже предложили вознаграждение в случае, ежели они вас найдут.
Несмотря на пугающие известия, Луи постепенно приходил в себя. Больная рука перестала ныть. Спокойствие, царившее в монастыре, еда и вино придали ему сил. Теперь он довольно ясно представлял собственное положение, а потому задал Нисрону вопрос, давно уже вертевшийся у него на языке:
— Но почему?
Нисрон нахмурился, открыл рот, чтобы ответить, но внезапно передумал и сделал вид, что не понял вопроса.
— Почему вы так поступили? — упорствовал Луи. — Почему не выдали меня? И вы, и ваш монастырь находитесь в лагере моих противников…
— Мы в долгу перед вами, — ответил елейным голосом Нисрон.
— Мы?
— Неужели вы считаете, что я не сообщил нашему настоятелю, что вы здесь? Что я действую без разрешения? Мы ждали вас…
Луи широко раскрыл глаза.
— Как? — непонимающе спросил он.
— Все очень просто! Вы меня разочаровываете… у вас репутация блестящего логика… Подумайте: как бы долго вы ни скрывались, вы бы все равно вернулись в столицу, а значит, рано или поздно пришли бы сюда. Мы не знали только, когда именно вы придете.
Луи задумался: ответ монаха поверг его в глубокие раздумья.
— Хотелось бы верить в вашу признательность, однако интересы вашего ордена стоят выше вашего стремления отдать мне долг благодарности.
— Совершенно верно, — цинично согласился Нисрон, кивая головой. — Только за это время в Париже произошли серьезные события. Игра, которую ведет Фонтрай, беспокоит нас: он и не за Испанию, и не за герцогиню де Шеврез, и не за Бофора. Кстати, вы знаете, что сейчас происходит в Англии?
