Какой-то офицер с красными от крови руками походкой истого матамора подошел к де Баацу.
— Д'Артаньян, — с упреком произнес он, — ты мне не сказал, что знаком с шевалье! Что он твой друг!
— Не сердись, Атос, — промолвил гвардеец, — я немедленно представлю его тебе.
Луи удивленно поднял брови:
— Д'Артаньян? Но ведь вас зовут де Баац!
— Совершенно верно! Но среди мушкетеров и гвардейцев нас больше знают под кличками, и д'Артаньян — это моя кличка, а кличка моего друга, графа де Ла Фер, — Атос. Посмотрите, вон тот великан, что сгоняет в кучу оставшихся висельников, — это Портос, а его настоящее имя дю Валлон.
Взглянув в направлении, указанном д'Артаньяном, Луи увидел мрачного гиганта, который, используя шпагу в качестве дубины, яростно колошматил кучку недобитых разбойников. Пожалуй, подумал Луи, при таком обращении они вряд ли доживут до следующего утра.
Тем временем Мазарини осматривал поле боя со странной смесью отвращения и удовлетворения. Подойдя к Луи, он положил руку ему на плечо:
— Видите ли, шевалье, всю вторую половину сегодняшнего дня мы посвятили подготовке засады. Надежные люди, разбившись на маленькие группы, спрятались на улице Пти-Бурбон, главным образом в особняке Лонгвилей, любезно предоставленном в наше распоряжение герцогом и герцогиней. Оттуда вели огонь основные наши силы. Несколько человек собрались во дворе Лувра. А еще раньше я приказал арестовать офицеров-изменников.
Встав на цыпочки, он огляделся, видимо желая убедиться, что вскоре все будет убрано и от ночной стычки не останется и следа. Затем, повернувшись к Луи, он с чувством произнес:
— Теперь, когда приключение окончено, полагаю, вы пожелаете вернуться домой. Я даю вам эскорт из двадцати гвардейцев: они проводят вас, куда вы пожелаете, и в эту ночь подежурят возле вашей двери. Позднее я дам вам знать, что делать дальше.
Неслышно подошел Летелье; улучив момент, он возвысил голос и произнес, обращаясь к присутствующим:
— Господа, напоминаю всем о необходимости хранить сегодняшнее происшествие в глубокой тайне. Тому, кто проговорится, смерть станет самым мягким наказанием.
Одобрительно кивнув, Мазарини взял Летелье под руку, и в сопровождении нескольких преданных гвардейцев оба министра пешком направились в сторону Лувра. Мушкетеры и гвардейцы под командой Дре д'Обре быстро побросали на непонятно откуда выехавшие телеги трупы бандитов, задушив между делом четырех оставшихся в живых головорезов: пятый скончался, не выдержав тяжелых ударов Портоса.
Ведя лошадь в поводу, к Луи подошел д'Артаньян и, положив руку ему на плечо, с неподражаемым гасконским акцентом громогласно заявил:
— Господа! Слушайте меня! В вашем присутствии я хочу принести шевалье свои извинения. Я сомневался в его мужестве, потому что шевалье не носил шпагу… Я был не прав. Господин Фронсак доказал, что можно быть храбрецом даже без шпаги.
На поле сражения воцарилась глубокая почтительная тишина. Каждый понимал, чего стоило публичное раскаяние такому гордецу, как де Баац. Взволнованный до глубины души, Луи обнял гвардейца.
— Вам не следует извиняться, господин де Баац, в любом случае вы навсегда останетесь моим другом.
Пока Луи садился на лошадь, со всех сторон гремело раскатистое «ура».
Спустя несколько минут в сопровождении эскорта из двадцати мушкетеров под командованием Атоса Луи прибыл в семейную контору, где родители и слуги приняли его с распростертыми объятиями, как принимают блудного сына.
Эпилог
Утро, последовавшее за неудачным покушением на Мазарини, Луи провел вместе с родителями, неустанно пересказывая им все свои приключения. Еще он написал и вручил Никола две записки — для Жюли и для Гофреди; бывший рейтар все еще проживал у Венсана Вуатюра и вел наблюдение за дворцом Рамбуйе.
В полдень паж, прибывший из дворца Рамбуйе, передал Луи приглашение на обед к маркизе. Несмотря на протесты родителей, молодой человек приглашение принял. Впрочем, господин и госпожа Фронсак понимали, что не они одни ждали возвращения сына.
Вымывшись — впервые за последнюю неделю! — и избавившись от блох, Луи переоделся в простую, но чистую одежду и, как обычно, завязал черные банты на манжетах белоснежной рубашки. Подаренная отцом широкополая шляпа удачно дополняла его костюм, и, несмотря на отсутствие усов и слишком короткие волосы, Луи выглядел великолепно.
За столом у маркизы помимо хозяйки и Жюли де Вивон присутствовали Венсан Вуатюр и Гофреди. Несмотря на то, что Жюли д'Анжен возражала против присутствия за столом неотесанного рейтара, деликатная маркиза не могла обойти вниманием боевого товарища Луи.
Фронсаку в очередной раз пришлось рассказывать о своих приключениях, вспоминать все подробности и отвечать на тысячу вопросов.
Вуатюр хотел знать все.
— Значит, в пятницу ты проник в разбойничью шайку, а в воскресенье все уже завершилось? — Поэт задумчиво умолк, а потом изрек: — Собственно, получается, что ты за три дня расстроил заговор, на приготовление которого ушел не один месяц? А все понесенные тобой жертвы — пара лишних дней разлуки с божественной Жюли?
— Можно сказать, что так, — согласился Луи. — Правда, тогда я и думать боялся, сколько может продлиться наша разлука. Чтобы унять тоску, я даже пытался писать стихи. — И, набрав в легкие побольше воздуха, Луи начал:
Тогда божественная нимфа…
Но у него быстро перехватило дыхание, следующая строка как-то позабылась, и он в растерянности умолк, вызвав веселый смех у всех сотрапезников.
— Ты забыл, Луи, что поэт — это я, а не ты, — назидательно заметил Вуатюр. — А посему я предлагаю вашему вниманию сонет. — Он чуть-чуть помолчал, а потом начал нараспев:
Тогда божественная нимфа…
Вуатюр умолк, а потом, нисколько не смутившись, заявил:
— Действительно, прекрасное начало! А продолжение получишь потом. Я пришлю его тебе!
Когда трапеза завершилась, Луи извинился и, отозвав в сторону Жюли, сказал:
— Мне пора ехать. Это моя последняя и, без сомнения, самая трудная миссия…
Лицо Жюли де Вивон помрачнело, а Луи сказал:
— Я вижу, ты встревожена, но поверь, мне необходимо пройти через это испытание, хотя след от него останется в душе моей на всю жизнь. Но я должен это сделать в память о короле, покойном короле. Вернувшись, я все тебе расскажу.
Но его слова не успокоили Жюли.
На лошади, предоставленной ему маркизом де Рамбуйе, и в сопровождении Гофреди Фронсак отправился в Гран-Шатле. По дороге Луи думал только о том, какую тяжелую задачу предстоит ему выполнить.
Прибыв в Гран-Шатле, он поспешил в кабинет Гастона; комиссар сидел за письменным столом и составлял какую-то бумагу. Услышав, как Луи вошел в комнату, Гастон поднял глаза:
