Одновременно с Гастоном и Луи в холл вошли дама с кавалером и мужчина без пары. Мажордом приветствовал их глубоким поклоном, и эти трое сразу поднялись по лестнице — несомненно, в игорные залы.
Гастон и Луи собирались последовать их примеру, но тут щеголь со шрамом кошачьей походкой приблизился к ним, преградив путь. Он был одет в камзол с кожаной шнуровкой, на боку висела тяжелая шпага с гардой.
[43]
Звеня медными шпорами на сапогах, он встал перед ними, не посчитав нужным снять шляпу с большим плюмажем.
— Господа, не имею чести вас знать, — сказал он, едва склонив голову.
Манера говорить у него была напыщенной и слегка угрожающей.
— Меня зовут Гастон де Тийи, — произнес комиссар сухим тоном человека, разговаривающего с подчиненным, — а это мой друг маркиз де Вивон. Нам рассказали об «Азаре», и мы пришли из любопытства.
Бретер надменно оглядел их и заявил:
— Мне неловко, что вы напрасно побеспокоились, господа. — Было видно, что он отнюдь не испытывает подобных чувств. — Однако моя сестра принимает только друзей, с которыми лично знакома.
Значит, это и есть Шарль де Барбезьер, шевалье де Шемро! — подумал Луи. Человек этот ему сразу не понравился. Он подавил желание резко осадить его, ибо им следовало притворяться, если они хотели попасть в игорный дом.
— Вы брат мадемуазель де Шемро? — любезно осведомился Фронсак.
— Вы знакомы с моей сестрой? — спросил бретер, сощурив глаза, чтобы скрыть растерянность.
— Не имею такой чести, шевалье, но здесь, несомненно, есть мои друзья, которые ее высоко ценят и уважают.
— Что ж, приходите в другой раз вместе с ними, — предложил бретер саркастическим тоном.
— Нам было бы весьма желательно приступить к игре сегодня вечером, мсье, — с преувеличенной вежливостью ответил Луи.
Сделав паузу, он осведомился:
— Почему бы нам не подождать здесь какое-то время? Несомненно, мы увидим кого-либо из наших друзей, которые смогут поручиться за нас, коль скоро вы нуждаетесь в рекомендациях.
Шарль де Барбезьер ничем не выдал своих чувств. Человек он был подозрительный, но расчетливый. Возможно, эти незнакомцы — полицейские осведомители или шпионы, нанятые врагами его сестры, но велика вероятность и того, что они люди знатные, способные помочь сестре вернуться ко двору. В таком случае ссориться с ними не следовало.
— Почему бы и нет? — медленно произнес он. — Здесь есть банкетки. Вы можете посидеть.
Гастон дерзко вздохнул и посмотрел на Луи с гримасой неодобрения. Ему совсем не улыбалось просиживать штаны в прихожей заведения, принадлежавшего женщине с сомнительной репутацией. Но Луи с лучезарной улыбкой взял его под руку и заявил:
— Хорошо, мы подождем.
Оба гостя устроились на обитой кордовской кожей банкетке, которая стояла под углом к входной двери. Отсюда они могли наблюдать за всеми передвижениями. Многие посетители входили, но никто не покидал игорный дом. Гастон узнал нескольких финансистов, магистратов и чиновников Дворца правосудия. Появлялись также иностранные дипломаты и итальянские кондотьеры, которые выделялись своим акцентом и пестрой одеждой. Женщин было совсем мало.
Порой бретер оборачивался к ним и быстро их оглядывал, не зная, как с ними поступить.
Через полчаса Гастон, внутренне кипевший от негодования, дал понять Луи, что они теряют время. Комиссар всегда был нетерпелив. Луи неохотно поднялся, соглашаясь уйти.
В это мгновение вошел Венсан Вуатюр в сопровождении маркиза де Пизани, сына маркизы де Рамбуйе.
Венсану Вуатюру было около сорока пяти лет. Простолюдин, сын виноторговца, он стал самым модным поэтом при дворе. Королева часто принимала его. Гастон Орлеанский предложил ему должность мажордома сестры короля и пенсию (в десять тысяч ливров. Вуатюр стал человеком богатым и респектабельным. Однако, невзирая на свое состояние и славу), этот остроумный поэт подружился с Луи, когда тот был еще безвестным нотариусом. Именно он, явившись однажды в контору его отца, чтобы подписать контракт, предложил Луи отправиться вместе с ним к маркизе де Рамбуйе, в знаменитую Голубую комнату. И это благодаря ему Луи познакомился со своей будущей супругой Жюли де Вивон.
Невысокий, но хорошо сложенный, с приветливым и всегда напудренным лицом, тщательно завитыми и надушенными волосами, Вуатюр являл разительный контраст со своим спутником, маркизом де Пизани, хотя последний тоже отличался маленьким ростом. Но сын мадам де Рамбуйе был скрючен, горбат и уродлив. Несмотря на эти физические изъяны, Леон д'Анжен был лучшим из людей. Он обладал и сердцем и умом. И был самым смелым воином в «Белом Штандарте» герцога Энгиенского, поражая боевых товарищей тем, что абсолютно не ведал страха.
Увидев Фронсака и Тийи, оба устремились к ним, чтобы нежно обнять их. На брата мадемуазель де Шемро они не обратили никакого внимания.
— Что ты здесь делаешь, Луи? — спросил Пизани.
— Мы с Гастоном собирались поиграть, но нас не впустили.
Пизани нахмурился. Сам он и Вуатюр считались завзятыми игроками, однако ему было известно, что Луи не играет никогда. О Гастоне же он знал одно — тот полицейский! Маркиз сразу понял, что этот необычный визит имеет какую-то особую причину.
Он повернулся к бретеру:
— Шарль, почему эти люди ожидают в холле?
— Моя сестра просит впускать только своих друзей, — ответил заметно смущенный шевалье де Шемро. — Я не знал, что эти господа принадлежат к числу ваших.
Он поклонился.
— Не только к числу наших, — сказал Пизани, не скрывая гнева, — мсье де Вивон входит в ближайшее окружение герцога. Я имею в виду мсье д'Энгиена. Он также верный слуга монсеньора Мазарини и королевы, а прежде столь же верно служил покойному королю. Мсье де Вивон лично знает всех, кто имеет вес при дворе.
Бретер слегка порозовел. Осознав свой промах, он склонился еще ниже и отступил в сторону, освобождая проход.
На лестнице Луи спросил, есть ли у Пизани какие-нибудь известия о Монтозье.
— Я только что узнал, что его взяли в плен. Он не ранен? Жюли, должно быть, в отчаянии.
— Моя сестра? Чтобы потревожить ее сердце, нужно что-то более существенное, — иронически произнес Пизани. — Но успокойся. Монтозье прекрасно себя чувствует, хотя и не добился столь желанной ему славы. По просьбе матушки, сицилиец выторговал его возвращение в обмен на несколько мешков с полновесными и звонкими монетами. Наверное, он вернется в Париж на следующей неделе. Впрочем, именно поэтому Энгиен отпустил меня пораньше. Сам он и его дворяне лишь через две недели переберутся на зимние квартиры.
На просторную площадку выходили две двери с двойными створками. Все четверо на мгновение остановились.
