Низкий, покрытый заплатами потолок больше не кружился. Вместо того он начал светиться, как будто каждый золотой атом, составлявший его, мерцал и мигал подобно звезде. Я завороженно смотрела, как атомы начали складываться в картинки, в концентрические венки из объемных цветов и лоз. Кремовая штукатурка словно сменилась барельефами, выполненными умелой рукой художника, как будто бы я лежала, глядя под купол величественного собора, а не в потолок старой гостиницы. Венки распухали, как облака или подходящее тесто, затем снова опадали, чтобы в следующий миг опять раздуться.
Вдруг стены рухнули. Я лежала на постели в эпицентре чернильно-черного урагана. На простыни лил дождь, который волшебным образом не попадал на меня. Время от времени небо вспарывали далекие молнии, а тучи, стремительно несущиеся по небу, на считаные мгновения расходились, обнажая яркую луну. Картины, порожденные бурей, соединялись в общее полотно, чтобы в следующий миг растаять под порывами ветра. Башня, целая, еще не разрушенная. Дурак, занесший одну ногу над пропастью. Девятка мечей, с концов которых сочится кровь. Каждый раз, когда молния соединялась в поцелуе с Апеннинами, на небе вспыхивали монеты, чаши, мечи и скипетры.
Меня поразила абсурдность происходящего. Я лежу на постели среди урагана, Маттео погиб от яда, карты матери спрятаны в кармане плаща, который висит на стуле, герцог Галеаццо кричит: «Я умираю!» Все это было так чудовищно, что я рыдала, и настолько нелепо, что меня одолевал смех. Столько усилий, боли — и все это впустую.
Охваченная горем, я приказывала себе не плакать. Маттео покоится в мире, он с Господом, его страдания завершились. Но так ли это? Если Всевышний не слышал моих молитв и позволил Маттео умереть, то откуда мне знать, что Он взял моего брата на Небеса?
Но еще хуже, если гибель Маттео допустил ангел. Разве я смогу ему доверять?
— Маттео, — простонала я вслух, хватаясь за голову, затем засмеялась, вспомнив, что у меня все это время был брат. Надо же, я оказалась настолько глупа, что не понимала этого.
Ночной пейзаж надо мной содрогнулся. Я села и увидела, что стена сменилась завесой дыма. Пальцы из белого тумана тянулись от порога, где еще недавно кладка примыкала к полу. Они полезли вверх, извиваясь на фоне темного неба, и соткались в колонну, немного шире и выше меня. Туман кружился все быстрее и быстрее, стал совсем непроницаемым и растворился так же быстро, как загустел.
Вместо него передо мной предстала темная картина: силуэт высокого человека, чернеющий на фоне непроглядной ночи и переливающийся, как кусок каменного угля. Его лицо, волосы, одежда были скрыты непроницаемой тенью, но я понимала, что он смотрит на меня. Несколько долгих мгновений мы стояли неподвижно, глядя друг на друга.
— Кто ты? — наконец выдохнула я и, вспомнив наставления Маттео, спросила: — Каким именем мне тебя называть?
Чернильная чернота шагнула в мою сторону, отчего небо позади незнакомца превратилось в пожелтевшую оштукатуренную стену, обшитую поцарапанными панелями. Вполне по-человечески пришелец присел на корточки и привалился к стене, переливаясь черным блеском не хуже оникса.
Я смотрела, ошеломленная, испуганная, взволнованная.
«Дея!.. — Слова сами собой возникали у меня в голове, но это были не мои мысли. — Ты узнаешь все только после того, как поклянешься повиноваться мне до самой смерти. Лишь тогда я смогу делиться с тобой своими тайнами».
Я возразила, решив, что проявляю редкостную сообразительность:
— Как же я могу поклясться, если даже не вижу, кто ты такой?
«Ты знаешь меня. Ты всегда меня знала. И если не видишь, то только потому, что я отражаю тьму твоей души».
— Какую тьму? — не сдавалась я.
«Ключ к загадке уже выпадал в твоих картах. Прошлое должно быть забыто, если ты хочешь двигаться в настоящее, в будущее… навстречу своей судьбе, как один из волхвов».
— Но я не сделала ничего дурного! Я лишь невинная жертва, которая старается понять, кто убил моего брата. — Тут голос мой сел. — Прошу тебя, помоги!
Ангел вдруг вскочил на ноги. Клубящаяся тьма, из которой было соткано его тело, потускнела, когда он замер.
«Карты уже открывали тебе, откуда взялась тьма. Ты поймешь это, принесешь мне клятву и увидишь меня. Я всего лишь зеркало твоей души».
— Разве ты не можешь помочь мне прямо сейчас?
«Помощь, необходимая тебе, не та, которой ты ищешь. Поклянись повиноваться мне, и я все тебе открою».
Я сомневалась. Хотя мой дорогой Маттео полностью доверял ангелу и оставил указания, чтобы я могла призвать его, это не спасло брата от жестокой смерти. Я не собиралась отказываться от поисков его убийц.
— Я буду повиноваться, — пообещала я осторожно, а мысленно прибавила: «Если смогу» — и склонила голову. — Прошу тебя, приди и открой свое имя. Скажи, как и почему погиб мой брат, и я больше не побеспокою тебя.
Моя жалкая попытка солгать провалилась.
«Я уже пришел. Но тьма в твоей душе мешает мне говорить и скрывает мой истинный вид. Если ты хочешь стать настоящим магом и узнать обо всем, ищи меня с чистым сердцем».
Холодный ветер завыл в комнате, растрепал мне волосы и заморозил до костей. Я вскинула руку, чтобы прикрыть глаза, и увидела, как темный силуэт снова начал кружиться и сверкать, как угольная пыль. Невидимые капли ледяного дождя падали мне на лицо, на плечи.
— Скажи, что я должна сделать! — выкрикнула я, но мои слова потонули в вое ветра.
Силуэт ангела делался все тоньше и прозрачнее. Я уже видела сквозь него стену комнаты.
Слова, которые так отчетливо звучали у меня в голове, теперь превратились в едва слышный шепот: «Карты уже подсказывали тебе ответ. Ключ к твоему прошлому откроет и будущее».
Ветер ревел у меня в ушах, гром раскатывался над горами. Я зажмурилась от колючего дождя, закрыла уши руками и зарыдала.
Утром от бури не осталось и следа, а я более-менее пришла в чувство, если не считать того, что как-то странно воспринимала цвета и формы. Я живо помнила встречу с ангелом и следующие два дня пути просидела в повозке, размышляя над картами матери, в особенности над Дураком, Башней и девяткой мечей.
«Ключ к твоему прошлому…»
Я выложила эти три карты на подушку рядом с собой, затем развернула веером всю колоду, внимательно всматриваясь в изображения: старшие арканы, скипетры, мечи, чаши и монеты.
На ум пришли слова, как будто явившиеся извне: «Скипетры символизируют волю, мечи — мысли, чаши — чувства, монеты — материальные блага. Старшие арканы обозначают испытания, через которые нам надлежит пройти, в этой или в следующей жизни. — Я пристально смотрела на девятку мечей и слышала: — Жестокость, в том числе и к себе самому. Боль, доводящая до безумия».
Я закрыла глаза и увидела, как кровь капает с восьми опущенных клинков и одного, устремленного в небеса.
