— Меня мать тоже рожала тяжело, — выдохнула графиня. — Не бойся, Дея. Это лишь доказывает, что дитя унаследовало материнский характер.
Но теперь даже стоическая Флора выглядела обеспокоенной. Новый осмотр опять причинил Катерине боль, но не принес радостных известей. Головка не показывалась, потому что одна рука младенца торчала вверх, как будто закрывая ему лицо. Флора мрачно признала, что природа создала родовые пути достаточно широкими, чтобы в них проходила голова младенца, но не вместе с рукой. Я тронула Катерину за плечо, она накрыла мою ладонь своей.
— Что же делать? — спросила я, чтобы моя измученная госпожа не утруждала себя разговором.
Флора ответила не сразу.
— Надо нащупать ручку младенца, прижать ее к телу и опустить. Процедура будет очень болезненной для матери, я могу сломать ребенку руку, хуже того, может начаться кровотечение. Но сделать это надо сейчас, как можно быстрее, иначе ребенок просто задохнется.
— Я чувствую, что это дитя предназначено для великих дел, — прошептала Катерина и развернулась ко мне побелевшим, влажным от пота лицом. — Позаботься, чтобы ребенок остался в живых, даже если я погибну.
— Он будет жить, — ответила я осипшим вдруг голосом. — Ты тоже, мадонна.
— Но сначала я должна приготовить еще настоя, — сказала Флора и достала из черного мешка в углу комнаты какое-то другое снадобье — на этот раз светлый порошок.
Смешав его с горячей водой из котла, она протянула чашку Катерине.
Та сморщилась, но, не желая показаться трусихой, запрокинула голову и залпом осушила чашку. Минут через двадцать она начала клевать носом, а ее зрачки превратились в крохотные песчинки. На этот раз схватки были сильными. Ребенок отчаянно хотел выбраться наружу, но головка так и не показалась.
— Сейчас вас одолевает сонливость, — громко произнесла Флора, склоняясь над Катериной. — Главное — расслабиться. Я скажу, когда нам потребуется ваша помощь.
Я опустилась на колени перед постелью, приблизила к Катерине лицо и взяла ее за руку. Комната была залита утренним светом, и повитухе уже не требовалась лампа. Все мое внимание было сосредоточено на госпоже.
Флора стояла в изножье кровати, навалившись всем телом на матрас. Роженица вздрогнула, когда тонкие пальцы повитухи снова вошли в ее тело, и напряглась, когда та медленно завела ладонь в родовой канал. Я видела, с каким сосредоточенным лицом Флора старалась как можно нежнее проникнуть в утробу Катерины и как уголки ее губ поднялись, когда она нащупала ребенка.
— Вот уже головка, — ободряюще произнесла повитуха, и рука ее снова сдвинулась. — А вот и ручка. Мадонна, соберитесь!
Флора развернула руку. Ее глаза радостно блеснули, когда она достигла своей цели и завела ручку младенца глубже в утробу. Катерина кричала непрерывно, согнутые ноги брыкались и пинали повитуху. Потребовалась долгая мучительная минута, чтобы Флора завершила начатое дело. Наконец она медленно вытащила руку, и все тело Катерины расслабилось, бедняжка испустила вздох несказанного облегчения.
Графиня заскрипела зубами и снова закричала. Когда схватка прошла, она изумленно ахнула и рывком приподнялась на локтях.
— Выходит! — выкрикнула моя госпожа с широко раскрытыми глазами. — Наконец-то!
Мы с Флорой подняли Катерину с постели и усадили на стул для родов. Я придерживала ее за плечи, пока шли сильные схватки, а Флора стояла перед ней на коленях. Наконец графиня вцепилась в подлокотники стула, натужилась. Ее лицо приобрело опасный свекольный оттенок, она испустила гортанный крик, который был слышен во всем восточном крыле дворца.
Я услышала какое-то влажное чавканье, поглядела из-за плеча и колена Катерины и увидела, как что-то маленькое, желтоватое выпало на подставленные руки Флоры.
— Девочка! — торжественно объявила повитуха, осторожно очистила пальцем рот и сплющенный нос младенца, затем потребовала таз и теплую воду.
Я немедленно принесла то и другое и опустилась на колени рядом с ней, а Катерина обмякла на стуле, погружаясь в дремоту.
Я уже привыкла к виду новорожденных, поэтому меня не удивило, что лицо младенца покрыто желтоватой слизью и коркой засохшей крови. Я нисколько не испугалась, когда Флора стерла слизь и под ней оказалось багровое сморщенное личико с щелками вместо глаз, синеватым лбом и совершенно плоским носом. Смутил меня фиолетовый оттенок кожи на подбородке, губах и кончиках пальцев малышки.
Флора тоже была встревожена. Вместо того чтобы дальше обмывать младенца, которого следовало показать матери, она проворно перевернула его и сильно шлепнула по спине, заставляя сделать первый вдох. Крохотные конечности младенца слабо шевелились, однако он не пытался дышать.
— Отдайте ее мне! — потребовала внезапно встревоженная Катерина и потянулась к ребенку, лежавшему на руках Флоры.
Та не обратила внимания на ее жест и снова принялась шлепать младенца. На этот раз он кашлянул, вытолкнул из себя комок слизи и запекшейся крови и с шумом вдохнул.
Мы с Катериной заулыбались, услышав это. Флора озабоченно потребовала влажное полотенце и пеленку, которые я немедленно принесла. Скоро младенец был чист и туго спеленат, а в следующий миг его вручили счастливой матери.
Катерина едва ли не с любовью взглянула на крохотную девочку, оказавшуюся у нее на руках.
— Я назову тебя Галеацца Мария в честь моего отца, — зашептала она дочери. — Сама буду учить тебя, ты станешь правительницей и воином, как твой дед.
Она поцеловала девочку и принялась качать ее на руках. Флора, горделиво улыбаясь, осмотрела мать, осторожно омыла ее, а затем вытерла пол под стулом для родов. Я тоже улыбалась, снимая с кровати испорченные одеяла.
Когда постель для матери и младенца была готова, мы с Флорой подошли к Катерине, но не успели поднять ее, как она взглянула на нас широко раскрытыми глазами.
— У нее сильные судороги, хотя она спелената, — звонким от страха голосом произнесла графиня. — Кажется, это какой-то припадок.
Я посмотрела на малышку. Ее лицо исказилось, изо рта вырвался отчаянный писк, губы совсем посинели.
— Ей нужен воздух, — сказала Флора, подхватывая дитя.
Она снова очистила младенцу рот и нос, подошла к камину, перевернула девочку на живот, держа на одной руке, а другой снова похлопала по спине.
Новорожденная не дышала, поэтому Флора подошла к огню еще ближе и распеленала ее. Она схватила малышку за ножки, перевернула ее вниз головой у теплого очага и шлепнула еще раз. От удара одна нога вырвалась из ладони повитухи и согнулась в колене. Лодыжка легла на вытянутую ногу, образовав почти идеальную перевернутую четверку.
Воплощение Повешенного.
Флора взяла ребенка за обе лодыжки и снова шлепнула.
Девочка издала предсмертный хрип, отчего Катерина вскочила на ноги и выкрикнула:
