«Сколько же здесь носителей смерти, — подумал он, глядя через стеклянную стену, отделявшую морозильную камеру, на стеллажи. — Столько и не придумаешь. Одна-две разбитые пробирки в неловких руках…» Об этом не хотелось и думать. Микроорганизмы лежали и ждали своего часа, облизывались в предвкушении новой пищи. Всего один лишь неловкий взмах…
Отбросив мрачные мысли, он сел за консоль управления механической рукой. «Будто компьютерная игра», — пришла в голову глупая мысль. Он легко нашел, что искал, среди целого леса колб и пробирок. Поднял аккуратно, пронес между стойками и поставил на панель внешнего обеззараживания. Оглянулся и, глядя на опустевшее место, позволил воображению разыграться, и оно тут же нарисовало картину, что бы здесь произошло, если бы кто-то заметил на этих стойках пустое место без флажка. В одну минуту лабораторию наводнили бы толпы биокопов в зеленых, похожих на скафандры костюмах с болтающимися у пояса мешками биофильтров. Входы и выходы были бы перекрыты, и никто не вошел бы сюда и не вышел до тех пор, пока биополиция не произнесла бы вердикт, что опасности заражения нет. «Было бы забавно посмотреть», — подумал он и вернулся к реальности с ее почетными, но утомительными обязанностями. И, уступив ее требованиям, установил флажок, на котором значилось, кто забрал пробирку. Фрэнк и сам прекрасно понимал, что все предосторожности не пустая формальность.
Выйдя из морозильного блока, он закрепил пробирку в штативе рядом с микроскопом, где лежала Гертруда. Снова мельком бросил на нее взгляд — Гертруда была неподвижна. Ему хотелось потеребить ее, расшевелить и посмотреть, как она будет реагировать, восстановится или нет. Но работы было полно, и работа требовала внимания. «Не отвлекайся, — сказал он себе, — все лишнее пусть пока полежит, подождет». На первом месте был долг, но любопытство продолжало его терзать. В конце концов долг победил.
— Не волнуйся, малышка, — сказал он, выключая компьютер. — Я вернусь.
Оставив тряпичный кружок лежать под микроскопом, он вышел из лаборатории, набрал цифровой код замка на непробиваемой двери, и дверь закрылась. На полпути он вспомнил, что не захватил с собой почту, бегом бросился назад, приложил на входе ладонь к дисплею замка, чтобы его опознал компьютер, и подождал щелчка. Через несколько секунд внутри тяжелой металлической двери вспыхнул электрический разряд огромной мощности, продезинфицировавший поверхность дисплея, о чем сообщал резкий звонок. Фрэнк был в институте одним из немногих, кто обладал неограниченным доступом в лабораторию, хотя, например, охрана могла по согласованию отключать всю систему. Фрэнку эта система действовала на нервы, как заноза в заднице, ему хотелось чего-нибудь попроще. Директор лаборатории, однако, был с ним не согласен, считая, что систему попроще и вскрыть проще, и, значит, для них она не годится. Потому иногда, если выпадал случай, Фрэнк попросту не запирал замок. В тот день он, рассудив, что отправить почту — дело пяти минут, решил, что это как раз тот случай.
Стоя на тротуаре в ожидании своего сигнала светофора, Фрэнк грелся на солнышке, после вечно холодных каменных стен и люминесцентных ламп радуясь теплу и свету. Он стоял посреди полуденной толпы, подставив лицо солнечным лучам, редко с такой щедростью проливавшимся на британскую столицу. Когда же он снова посмотрел на дорогу, перед глазами заплясали красные точки. Поэтому он не заметил такси, черного, как и все такси в Лондоне, которое на бешеной скорости вылетело из-за угла. Оно возникло как раз в ту секунду, когда Фрэнк подумал: «Черт возьми, Yersinia pestis. Вот дьявол! Бубонная чума». В следующее мгновение его вмяло в фонарный столб.
* * *
Они сидели за завтраком друг напротив друга, и Джейн вслух прочла Кэролайн заметку о смерти Фрэнка. Дочитав до конца, она отложила газету в сторону, и некоторое время обе молчали.
— Ничего удивительного, что он не снял трубку, когда я перезвонила, — сказала наконец Джейни, покачав головой. — Голос у него был очень взволнованный. Теперь мы уже никогда не узнаем, зачем он звонил.
— Только вчера разговаривали с ним, — вздохнула Кэролайн. — Какое горе, такой молодой…
Однако у Джейни, хотя и ей было жалко молодого человека, находились причины для огорчения более прагматичные. «Люди часто умирают внезапно, этим уже никого не удивишь», — подумала она.
— Нужно забрать из лаборатории образцы и заняться их отправкой в Штаты, — решила она. — Здесь мы никогда не закончим. Нужно ехать и договариваться сегодня же. Не хочу терять времени.
— Было бы легче, если бы мы здесь сделали хотя бы первое сканирование, — возразила Кэролайн, вспомнив, сколько нужно собрать бумаг для оформления вывоза грунтов. — Может быть, еще есть какая-то возможность. Давайте поговорим с директором, вдруг он его кем-нибудь заменит.
— Я так и знала: что-нибудь да случится, — проговорила Джейни, и в голосе ее прозвучало крайнее раздражение. — Я не желаю ждать, пока его заменят. У меня дома жизнь, к которой я надеюсь на днях вернуться. Я два года без работы, и за это время, Кэролайн, я стала невероятно раздражительной. Я должна отсюда убраться немногим больше чем через три недели, а вам придется уехать и того раньше. Я не желаю сдавать им свой отпечаток!
Кэролайн, оставшаяся, как всегда, спокойной, попыталась ее урезонить.
— Не забывайте, это, к несчастью, от нас не зависит, — напомнила она. — Если захотят снять отпечаток, они это сделают. Я могу понять, почему вам не хочется, чтобы ваши данные попали в систему, но рано или поздно это все равно случится, и вы должны это понимать. Они суют нос повсюду. Вы же не собираетесь вовсе исчезнуть. Я тоже. Так что придется нам жить с тем, что есть.
От стыда Джейни покраснела. Кэролайн, с ее трезвым взглядом, имела все основания так говорить. Джейни лишь восхитилась прямотой, с какой та ответила человеку, от которого зависит.
Она немедленно извинилась:
— Вы правы. Я не собиралась устраивать сцену. Я просто ужасно устала от всего этого… Сама не знаю почему.
Кэролайн улыбнулась.
— Вам очень к лицу румянец. Попытайтесь краснеть почаще.
— Думаю, мне не помешает, — согласилась Джейни. — Теперь нужно все же решить, что делать. Одно случайное стечение обстоятельств, и все наши планы спутались. Вы правы, легче сделать здесь анализы, чем тащить все образцы с собой. Определим это себе как основную задачу. Надеюсь, мы уговорим в институте кого-нибудь помочь.
— Едемте туда сейчас. Вы же знаете, в этой стране по телефону договариваться почти бесполезно.
— По-моему, мысль правильная. Сейчас дозавтракаем и поедем. По пути напомните, пожалуйста, отправить фотографию. — И она приподняла над столом надписанный конверт из манильской бумаги.
— Для Джона Сэндхауза? — спросила Кэролайн.
— Ага. Он-то с ней разберется. К тому времени, как мы вернемся, он уже будет знать, какой размер обуви носит эта Гертруда.
— Если конверт не потеряется у него на столе.
— Есть такая возможность. Его все всегда просят на что-нибудь взглянуть. Могу только порадоваться, что он до сих пор читает мои отчеты.
