Нунции ваши твердят, будто врач ваш умудрен опытом и знает, как предотвратить заразу. Он поистине указанный Господом защитник вашей святейшей особы. Я хотел бы, чтобы вы прислали нам и врача, изучившего способы предотвращения болезни, ибо опыта у нас нет, а мы не желаем для Изабеллы повторения судьбы ее сестры. Ее любит королева-мать, и так страдающая оттого, что дочери ее раньше нее отходят в мир иной. Если будет на то воля Божья, я предпочел бы избавить ее от новых страданий.
Ныне я занят тем, что обдумываю новый брачный договор для Изабеллы. У нас есть возможность породниться с домом Брабантов, поскольку герцог дал обещание женить старшего сына на нашей дочери. До сих пор я не решался скрепить договор из боязни ослабить нашу кровь, поскольку старший сын герцога близкий кузен моей дочери, а вашему святейшеству известно, что от подобных браков нередко родятся калеки и дураки. Стремясь сохранить чистоту нашей крови, мы, однако, не прочь породниться с Брабантами. Королева и я просим вашего совета в отношении этого союза. Изабелла же и поныне страдает от стыда за свой прежний отказ, о чем ей постоянно напоминает присутствие Брабантов.
Должен вам сообщить также, что королевство мое близко к анархии. Наша кампания во Франции замерла. Среди рыцарей моих разброд, и многие предостерегают меня от мора. Чума каждый день собирает свой урожай, не делая различия между чернью и знатью. Крестьяне из-за нехватки рук не могут привезти урожай в город. Ячмень остался стоять в полях, мед не собран из ульев, и питья медового нет. Никто не ходит за скотом, начался падеж, и нередко от той же заразы, и скелеты усеяли пастбища, оскверняя своим разложением травы и воздух. Страна наша в руках дьявола, и мы тщимся найти избавление от бедствий, но те с каждым днем множатся.
Вместе с королевой и всем нашим семейством ждем ваших наставлений. Молимся, чтобы дошло наше письмо быстро, ибо смертельная болезнь избирает своих жертв как заблагорассудится, невзирая на лучшие помыслы сильных мира сего. Простираюсь у ног вашего святейшества и прошу благословения. С глубочайшим почтением, самый преданный и послушный ваш сын и слуга,
король Эдуард».
Папа Клемент VI, дочитав письмо, задумчиво принялся обмахиваться пергаментом. События, перечисленные в письме, требовали размышлений, а благодаря стараниям личного врача Папы, Ги де Шальяка, у него для этого была масса времени.
«Месье ле доктóр» распорядился, чтобы никто не смел без нужды приближаться к его святейшеству, пока не закончится мор. Он запер Папу в его личных апартаментах, приказав постоянно поддерживать огонь во всех каминах и очагах. Окна были заперты, а двери открывались только по личному разрешению врача. Клементу ведено было носить платье с длинными рукавами и не снимать головного убора. Пищу ему приносили постную, малыми порциями, ибо врач его верил, что грех обжорства приводит к ослаблению организма и увеличивает восприимчивость к заразе.
Горестно почесывая подбородок, Клемент думал о том, что для человека, который любит мирское так, как он, отшельничья жизнь хуже смерти. Де Шальяк был тверд в своем убеждении, что заражение происходит от прямого контакта, однако не знал, каким образом, и потому попросту велел изолировать Клемента от всех.
Лишившись вдруг разом всех радостей жизни, Папа пребывал в раздражении, которого, разумеется, не исправило полученное от короля письмо. Он дернул за бархатный шнур колокольчика, висевшего подле его кресла, и дождался, пока войдет де Шальяк. Врач тихо опустился на колени и в знак послушания поцеловал протянутое ему кольцо.
— Поднимись, де Шальяк, ибо ты неискренен. Нам обоим известно, что это я проявляю послушание более чем кто бы ни было. Я мечтаю о том дне, когда мор закончится и я подберу достойную кару тебе за то, что ты решился подвергнуть меня столь жестокому наказанию.
Клемент был далеко не глуп. Он отлично знал, сколько жизней унесла чума в Авиньоне, а он был до сих пор жив. Знал он и то, что едва ли обязан своим нынешним здравием одному лишь везению.
Де Шальяк послушно поднялся и встал перед Папой, который с отвращением смотрел на него снизу вверх.
— Ваша милость, — сказал де Шальяк, и голос его был исполнен сладости, — готов служить чем могу.
— Да уж вы достаточно мне послужили, месье. Я желаю, чтобы ты немедленно освободил меня из заключения.
Де Шальяк был готов к капризам своего подопечного.
— Хочу смиренно напомнить, что до сих пор наши меры по сохранению здравия вашего святейшества были успешны.
— Помню я о твоих успехах, но твоя спартанская жестокость утомительна. С меня хватит.
— Ваше святейшество, я как раз только что прочел заключение медицинского факультета Парижского университета, написанное по велению нашего доблестного короля Филиппа. Лучшие врачи и астрологи употребили свой ум и знания, дабы приблизиться к решению сей хитроумной задачи. Они пришли к заключению, что нынешнее бедствие вызвано самым невероятным положением звезд. Всемогущий Господь направил в одну и ту же часть небесного дома Сатурн, чья орбита определена упрямством и нетерпением, одновременно с Юпитером, склонным к разнузданному веселью, что не соответствует их обычному положению. Прежде подобные их встречи порождали лишь малые бедствия, такие как неурожай, местные наводнения и прочее. К несчастью, на этот раз к ним присоединился Марс, чей воинственный настрой всегда придает самый опасный характер любым событиям, которые иначе прошли бы незамеченными. Приверженный к войнам Марс поссорил между собой Сатурн и Юпитер. И это неблагоприятное положение небесных светил вызвало мор и бедствия, перед которыми мы бессильны.
Клемент не одобрял изучения астрологии добрыми христианами, однако покончить с этой практикой не решался.
— Ты-то сам согласен ли с ними, месье?
Де Шальяк, искушенный в дипломатии, ответил уклончиво:
— Ваша милость, я человек не столь выдающегося ума, чтобы не согласиться. Заключение подписали самые знающие, самые мудрые мужи нашего королевства, выполняя повеление монарха. Небесные сдвиги, описанные ими, вполне способны вызвать самые сокрушительные бедствия.
Раздраженный его словоблудием, Папа принялся обмахиваться.
— Тем не менее я хочу знать, сколько ты собираешься меня здесь держать, а ты не даешь ответа.
Де Шальяк заулыбался и со всей своей придворной ловкостью постарался избегнуть ловушки.
— Мы хотим понять промысел Божий, но мы всего-навсего люди, и мы не знаем Его целей. Прошу вас быть терпеливым и остаться в уединении. Всему свой срок.
И хотя именно терпение не являлось добродетелью Папы Клемента, ему хватило ума понять, что слова врача верны минимум вполовину, и он решился не прерывать ненавистного уединения.
— Если мне суждено пережить мор только затем, чтобы меня потом когда-нибудь поразил удар обыкновенной молнии, вот ангелы-то посмеются. А я, вознесшись тогда, отплачу тебе сторицей за нынешнее заключение.
Де Шальяк позволил себе рассмеяться, с облегчением удостоверившись, что снова контролирует ситуацию.
